Полюбить ковбоя

– У тебя с моей матерью. – Денни видел, как перед их отъездом она поцеловала Люка в щеку и пригласила заезжать еще; вроде ничего особенного, то же самое Мег говорила любому гостю, и все же… – Ты не перестаешь говорить о ней с тех пор, как мы выехали за границу Парадиз-Вэлли.

– Просто я уже давно не ел вкусной домашней пищи, вот и все, – ответил Люк, жуя резинку.

– Черт бы тебя побрал. Мы что, говорим о черничном пироге и яблочном торте? О выстиранных простынях для постели в фургоне? О твоих джинсах, которые сохнут на свежем воздухе? По-моему, нет.

– О чем, черт возьми, ты толкуешь?

– Никогда мне в голову не приходила более нелепая мысль, чем та, что однажды ты можешь стать моим отчимом.

– Да, Эрин довела тебя до ручки, – фыркнул Люк. – Ты что, спятил, Синклер? – Он с остервенением жевал жвачку. – На этой неделе, до Шайенна, тебе лучше не ездить верхом, тебе отшибло мозги.

– Может, да, а может, и нет.

– Какая мне нужна женщина, если она, скажем, не молодая наездница? – Он посмотрел в небо. – Похожая на ту, что повсюду бегает за тобой, куда бы ты ни шел? Или женщина на одну-две ночи?

– Она и за тобой бегает. Просто у меня с ней, как правило, не такие близкие отношения, как у тебя.

– До этого мне нет дела. Меня волнуют только мои собственные проблемы.

Денни не знал, стоит ли радоваться. Его мать все еще была красива, и он мог поклясться, что видел, как Люк, начиная с самого первого дня его появления на ранчо, несколько раз бросал на нее оценивающие взгляды. Но Мег Синклер и Люк Хастингс? Мег была создана для семейной жизни, как никто другой на свете. А Люк был полной противоположностью – лошадью, не знавшей клейма. И, черт возьми, Мег была матерью Денни.

– Сколько лет назад ты развелся? – спросил Денни, сдвинув назад свою бейсболку.

– Пятнадцать. – Люк щелкнул жвачкой. – Ты же прекрасно знаешь. А что?

– Мужчине становится одиноко.

– Мужчину интересует секс, но это не означает, что он хочет жениться на женщине, которая привяжет его к своей постели, и провести остаток жизни, тоскуя по запаху грима и бычьего пота.

– Я подметил, как она пару раз смотрела в твою сторону, – усмехнулся Денни. – Но берегись, если она и Тим когда-нибудь привяжутся к тебе.

– Будь ты проклят, Денни.

Фургон перевалил через вершину холма и устремился вниз по серпантину дороги с такой скоростью, что захватывало дух – быстрая езда доставляла Денни удовольствие.

– Я просто забочусь о матери, вот и все.

– Я свободный человек и намерен и впредь оставаться таковым, как и ты, если только Эрин не изменила своего решения.

Денни хотел, чтобы она изменила свое намерение, и молился об этом, но, поддразнивая Люка, он вдруг подумал, что уподобляется Кену. Он вспомнил, что уже почти разведен, хотя сам был убежден в обратном, приглашая Эрин в Шайенн; у него не было дома, куда бы он мог когда-нибудь вернуться.

Эрин выехала с ранчо и предоставила Кемосабе свободно брести по зеленой долине к вершине холма. С тех пор как уехал Денни и она должна была снова сама ухаживать за лошадью, они с пестрым конем пришли к согласию.

Они с Тимми будут кормить его, а Кемосабе перестанет смотреть на нее с немым упреком; после тех нескольких мгновений в корале лошадь не сделала ни одного неверного движения.

Если бы только Эрин могла так же легко, как справляется с лошадью, при помощи нескольких морковок и яблока, стереть из своей памяти то затравленное выражение, которое было в глазах Денни.

Поцокав, Эрин пустила лошадь галопом.

Денни собирался вскоре отправить Кемосабе на какое-нибудь родео, где он снова примет участие в состязаниях по ловле арканом с одним из приятелей Денни, который взял лошадь напрокат и обещал поделиться призовыми деньгами. Тимми будет убит горем.

Тропинка, извиваясь, поднималась вверх, и в разреженном горном воздухе даже в ранний жаркий июльский вечер дышалось легко. Говорили, что чем выше в горы, тем воздух становится все чище, и фотографам приходилось пользоваться светофильтрами, чтобы не засветить пленку. Горы – это ее стихия, а когда-то прежде они были такими же родными и для Денни.

Она все еще не решила, поедет ли к нему на Дни границы. Может быть, здесь, будучи наедине с холмами, она найдет ответ? Эрин глубоко вдохнула аромат сосен, полевых цветов и воды из небольшого прозрачного ручейка, который серебристой лентой извивался среди холмов и искрился на солнце. В лучах заходящего солнца поток стал золотисто-серебряным, и Эрин показалось, что в горах она нашла давно заброшенную материнскую жилу, которая поможет ей решить все ее проблемы – оплатить счета, сохранить «Торговый центр Биттеррут», охладить гнев всякий раз, когда она будет думать о Денни. Эрин непроизвольно улыбнулась, вспомнив, как в детстве они с Денни часто ездили вдвоем на его любимой кобыле по этой самой тропинке.

– Посмотри, Эрин, – указал он на ручей, – это поток золота. Мы богачи!

– Это только свет.

– Нет, это чистое золото. – Он пустил кобылу в галоп, так что Эрин чуть не свалилась с нее и крепче обвила руками его талию. – У тебя будет весь мир.