Полюблю и отравлю

– Я ухожу от тебя! Отныне мы чужие друг другу! Забудь меня!

– Останься!

– Уйди!

– Ах так! – внезапно изменился голос мужчины. – Тогда умри, несчастная предательница!

И следом за этими словами раздалось несколько выстрелов и женский крик, причем подругам показалось, что кричали сразу две женщины. Но, конечно, это им только показалось со страху. Рванув вперед и не думая о том, что они сами могут стать жертвами взбесившегося мужика, подруги дернули на себя закрытую дверь и очутились в соседней комнате.

Лежащей и корчащейся на полу в агонии окровавленной жертвы тут не было. И злодея с дымящимся пистолетом тоже. Тут стоял лишь работающий на полную мощность телевизор. И перед ним сидела маленькая старушка, завернувшаяся в серую шаль. Она с трудом оторвала взгляд от экрана, где страстный черноусый красавец палил вслед ловко удирающей от него брюнетке в желтом платье, и посмотрела на подруг:

– Вы ко мне?

– К вам.

– Погодите минуточку.

И старушка снова пристально уставилась на экран, где усатому все же удалось подстрелить свою жертву. Девица картинно завалилась на бок, а усатый плюхнулся рядом с ней на колени и принялся молить не умирать, не оставлять его, и все такое прочее. Помимо воли подруги тоже втянулись в эту мелодраму. Вид истекающей кровью красотки задел их за живое.

– Вызови ей врача! – не выдержав, воскликнула Кира, когда стало ясно, что девице совсем худо, а усатый продолжает рыдать у ее ног, тем не менее не делая ни малейшей попытки, чтобы перевязать ее раны или вызвать на помощь своей подстреленной подруге медиков.

Старушка неодобрительно покосилась на Киру. Но в это время на экране замелькали титры, и для подруг так и осталось неясным, выживет раненая девушка или нет. И вызовет этот придурок ей врача или предпочтет рыдать, пока девица не помрет у него на руках.

Просмотр закончился. Старушка выключила телевизор и засуетилась, расставляя стулья и убирая с глаз остатки своего недавнего чаепития.

– Ну, что у вас за беда? – наконец закончив с наведением порядка, спросила она у подруг.

– Беда? А откуда вы знаете, что у нас что-то случилось?

– Так ведь просто к бабушке Селестре никто не ходит, – вздохнула старушка. – Ни в гости, ни чайку с вареньем попить. Только когда горе-беда лихая к порогу подопрут, тогда идут ко мне со своей бедой люди. Идут, просят, всем помогаю, никому не отказываю. А вот мне самой никто помочь не может. Вот так-то вот. Ох-хо-хонюшки!

Из всего сказанного подруги услышали только имя – Селестра.

– Бабушка? Селестра? – удивленно переспросила Кира старушку. – А кто это?

– Так я это.

– О ком вы говорите? – еще больше удивилась Кира. – При чем тут вы? Разве Селестра – это ваше имя?

– Оно самое и есть, – спокойно подтвердила старушка. – Небось удивляетесь, что за имя такое диковинное? Но для нашей семьи ничуть не странное, а наоборот, потомственное и абы кому не передающееся.

И хотя подруги ни о чем у нее не спрашивали, старушка сама начала им рассказывать:

– У нас в роду все знахари и колдуны были. Мы прежде и в деревне такой особенной жили, Красный Бор она прозывалась. Там в каждой избе либо знахарь, либо ведун жил. И люди к нам со всего Севера ехали за советом, за помощью, абы за какой другой требой. Я ту жизнь смутно помню, маленькая еще была. А отец мне сказывал, что раз пришел к нам мужик с бабой со своей. Ребеночка им очень хотелось. Ну, один из наших женщину посмотрел и сразу сказал, что берется помочь, только чтобы потом мужик на него не пенял. Тот согласился, а когда ребеночек родился, то наказ колдуна забыл и осерчал шибко.

– Почему?

– Да неудачный дитенок получился, – неохотно пояснила старушка. – Пальчиков на руках было шесть, да еще перепоночки между ними.

– Фу!

– Вот и мужик тот заявил, что бабу его у нас в деревне спортили. Дескать, не его это дитя, а водяного.

– Водяного? Разве такое бывает?

– Что с них взять? Темный народ. А деревня наша и правда посреди озера большого была, на острове. Чтобы к нам добраться, на лодке плыть нужно было. Но про водяного, разумеется, чепуха все это. Только поди людям это объясни. Пошел про нашу деревню слух. Люди про нас и прежде разное говорили, а теперь и вовсе в голос закричали. Колдуны! Иуды! Дьяволу поклоняются! Сжечь их!

– И что?