Полюс капитана Скотта

В душе Скотт уже понимал, что давно пора ограничить количество изнурительных локальных походов, что наиболее важные из них следует перенести на период, который наступит после возвращения из экспедиции на полюс. Выплескивая эти свои тревоги, он записывает в дневнике: «Похоже на то, что некоторым из нас придется нелегко во время весенних походов. Нос у Отса вечно под угрозой обморожения; Мирзу доставляет сильные мучения палец на ноге, а в горах не может быть ничего хуже этого. — И этот перечень капитан мог бы продолжать и продолжать… — Не знаю, выдержу ли я сам подъем на ледник: этот мороз наводит на всякие мысли. Надеюсь, что все обойдется хорошо, но нужно быть готовым ко всяким неприятностям».

Однако приостановить эти челночные рейды, сосредоточив усилия на подготовке к походу по Южному тракту, полковник флота так и не решился. Исключением являлся разве что длительный поход группы лейтенанта Эванса к «Угловому» лагерю, в результате которого Скотт смог убедиться, что в этом лагере все осталось без изменения и что во время «великого похода» к полюсу он сумеет отыскать находящийся там склад.

Правда, молодой австралиец Фрэнк Дебенхэм был очень доволен своими изысканиями у подножия «Головы турка». Он уверен, что сумеет доказать: вулканические явления в этой части связаны вовсе не с вулканом Эребус, а с какими-то более ранними извержениями, происходившими, возможно, даже задолго до появления Эребуса на теле Антарктиды.

Но всякий раз, когда австралиец заводил об этом разговор, доводы его Скотт выслушивал рассеянно. В отличие от неизменно присутствовавшего при этих «ученых спорах» ротмистра Отса, который, как свидетельствовал в дневнике капитан Скотт, в своих иронических выпадах «вечно подсмеивался над Австралией, её народом и учреждениями». Не забывая при этом и всевозможные изыскания «местных» австралийцев, приписанных им к числу антарктических аборигенов, то есть Гриффита-Тейлора и Дебенхэма.

Капитан понимал, что каждый из ученых его экспедиции наберет достаточно материала для своей докторской диссертации; каждый вернется к себе на родину с каким-то, пусть маленьким, гипотетическим, но открытием. Но вот вопрос: сумеет ли сам он, капитан Роберт Скотт, совершить при этом свое личное открытие — полярный полюс?!

24

Этот день обещал быть воистину божественным: багрово-золотистый круг солнца полыхал между вершинами гор, словно величественный костер, зажженный на ледовом жертвеннике континента; температура удерживалась во вполне приемлемых пределах восемнадцати градусов ниже нуля, а порывы ветра нацелены были строго на юг, предлагая полярным скитальцам превратить свои сани в антарктические парусники.

Словно бы проникшись вещим предназначением этого полярного восхода, как «метки бытия», Скотт, стоя к нему лицом, объявил о начале похода на юг, который должен завершиться взятием полюса. При этом первой ступить на Великий южный тракт выпало механизированной группе лейтенанта Эванса, в которую, в виде обслуги двух основательно нагруженных мотосаней, вошли полярники Лешли, Дэй и Хупер. Однако торжественные проводы не удались из-за банальных поломок обеих машин, которых, казалось бы, механики готовили к странствию самым тщательным образом. Конфуз завершился тем, что Лешли и Дэй вынуждены были провозиться с моторами до позднего вечера.

На следующее утро, то есть двадцать четвертого октября, торжественных проводов капитан не устраивал только потому, что опасался, как бы они не оказались плохой приметой. Тем не менее все, кто находился в это время на базе, стали свидетелями того, что мотосани то и дело останавливались, а если и двигались, то с такой медлительностью, что ничего, кроме раздражения, их ход вызывать не мог. Едва моторы прошли милю в сторону Южной бухты, как механики вынуждены были доложить командиру обо всех тех недостатках, о которых он и сам давно знал: мотосани оказались слишком тяжелыми, чтобы их мог выдерживать снежный наст, и в то же время на ледовой поверхности гусеницы попросту скользили, не захватывая поверхности.

К тому же выяснилось, что трансмиссия саней совершенно не приспособлена к суровым антарктическим условиям, а двигатели воздушного охлаждения постоянно перегреваются. Как вскоре оказалось, ни механики, ни все остальные полярники изначально не верили в то, что эти моторы способны выполнить свою главную функцию — доставить три тонны грузов на склад, расположенный на 80°30′ южной широты.