Полюса

— Я была молодая и глупая, — буркнула Анко, всё же делая шаг назад под их натиском. — И вообще, это странно, когда четыре бугая заваливаются к одинокой женщине…

— Одинокой?

Анко передёрнула плечами, опустила голову, вздохнула. Ну конечно, как она могла надеяться, что он останется в стороне от происходящего?

Ребята застыли литыми конструкциями готовых к броску тренированных мышц. Невозмутимость Сасори это не поколебало ничуть. Анко отошла чуть в сторону и бросила на него быстрый взгляд.

— Значительную часть времени, — проговорила она и прокашлялась. — Ребята, это Сасори, отец моих детей. Сасори, это Ибики, Генма, Аоба и Райдо, мои коллеги и друзья.

Последовавшая пауза была полна напряжения, по уровню вполне дотягивавшего до разговора Мадары и Второго до заключения ими вооружённого мира.

— Хм, — Генма задумчиво повёл сенбоном и покосился на Ибики, как и Райдо с Аобой. Тот дёрнул бровью, коротко мотнул головой. — Хм.

— Полагаю, есть необходимость в более предметном разговоре, — заметил Сасори, внимательно следивший за немым общением джонинов.

— Согласен, — ответил Ибики.

Без лишних слов Сасори обулся. Поймав его за плечо, Анко быстро прошептала по-английски:

— Только пить с ними не соглашайся ни в коем случае.

Сасори выразительно закатил глаза и с непробиваемым спокойствием шагнул к джонинам, вышедшим обратно на лестничную клетку. Дверь за ними закрылась.

— Ну жесть, — резюмировала Анко, оставшись стоять посреди прохожей.

* * *

Сасори вернулся только под утро, когда предчувствие скорой активации рвотного будильника уже накатывало на не спавшую ночь Анко тихими волнами. Живой, со всеми конечностями на месте, трезвый, но с настолько отрешённо-задумчивым лицом, что было понятно: долго и обстоятельно пообщался с Ибики.

— Фуф, хвала Мерлину и Рикудо, — проговорила Анко, прижимаясь всем телом к кукловоду, устраивая голову на его плече. — Я боялась, вы с ребятами поубиваетесь.

— Почему бы? Мы же не подростки, у которых гормонов и гонору больше, чем мозгов. Спокойно поговорили.

Сасори погладил её по голове, а затем опустил руку на шею, скользя пальцами по мягкой коже. Заурчав, Анко выгнулась, продлевая прикосновение, нежась под лаской. Она обняла кукловода за талию, поцеловала в шею, однако ответных действий не дождалась — он всё ещё нечто обдумывал.

— Ты очень странный человек, Анко, — наконец произнёс Сасори. — Называешь себя одинокой, в то время как столько людей дорожит тобой.

Удивительно, но Анко искренне смутилась, ткнулась носом в сгиб его шеи.

— Было б чем дорожить… — пробормотала она.

Руки, миг назад гладившие её, сделались жёсткими. Анко вздрогнула от такой перемены, в непонимании уставилась на Сасори, когда он за хвост оттянул её голову от себя, чтобы встретиться взглядами.

— «Драгоценность», — произнёс Сасори медленно, с расстановкой. — Вот, что ты есть, Анко. Кажется, я предупреждал, что сделаю, если ещё раз усомнишься в этом?

— Вырежешь кандзи у меня на лбу, — весело откликнулась Анко, с готовностью подставляя лицо. — Принимаю кару. Только уберёшь перед тем, как утром в госпиталь пойду, хорошо?

Сасори нечитаемо улыбнулся и поцеловал её в лоб прежде, чем вспороть кожу сенбоном.

Глава 6. Пятая и Шестой

На деревьях начали раскрываться первые бутоны. Массовое цветение начнётся со дня на день.

Какаши шёл по деревне, вдыхая её аромат. Наконец выдался спокойный день, выходной, и бывший генерал восточного фронта, ныне доверенное лицо Хокаге, член зарождавшегося совета джонинов Альянса и человек, воспитавший — и не убившийся по ходу дела — самую невероятную команду в истории Конохи, мог позволить себе просто-напросто побродить по деревне. Забот хватало, но в этот день Какаши попытался заставить себя от них абстрагироваться. Хотелось хоть один день провести без размышлений о тактике, политике, не оправдавшихся надеждах…

Об этом он не хотел думать особенно, однако мерзкие мысли так и лезли в голову. Мысли об Обито. О Рин. О Гае. Об Анко и том, как он остался к своим тридцати годам совершенно один. Были коллеги, да, были ученики… Но не было больше лучших друзей. Не было женщин, с которыми он мог бы связать свою жизнь. В какой-то миг Какаши преисполнился жалости к самому себе, но тут же устыдился и отринул поганое чувство прочь.

Всё-таки жизнь продолжается. Сенсей говорил то же самое, когда они с Какаши прогуливались за пару дней до того, как воскрешённые вернулись в свой мир.

— Жизнь продолжается, Какаши, — сказал Четвёртый, с любопытством и светлой печалью разглядывая селение. — Она течёт, как река, ничего не ведающая о камнях, выброшенных на берег и вынужденных оставаться там до тех пор, пока случайный изгиб потока не погрузит их обратно в воду.

— Вы чувствуете себя таким камнем, сенсей? — спросил Какаши, не став добавлять: «Я точно чувствую».

— Я очень несчастный камень, — улыбнулся Четвёртый. — Воды реки омыли меня, лежащего на берегу, но не забрали обратно в поток. Лишь напомнили мне, как хорошо там, под водой… Но ты, Какаши, не такой. Ты можешь вернуться туда, где хорошо.