Полка. О главных книгах русской литературы

Карамзин начинает повесть с обширной экспозиции, показывая сцену действия и выстраивая целый космос (деревня и монастырь против города). Рассказчик в «Бедной Лизе» представляется знакомым Эраста и, глубоко сочувствуя героям, отказывается судить их. Он – не бог произведения, а такой же человек, его роль – как бы роль летописца: «Для чего пишу не роман, а печальную быль?» Для простого летописца он, однако, слишком часто вторгается в текст, в том числе прямо посреди любовных сцен; последние слова повести – предположение о том, что за гробом Эраст и Лиза примирились, – тоже сугубо «авторские». Предлагая героям своё понимание и сочувствие, Карамзин подталкивает к тому же читателей, предлагает смотреть на Эраста и Лизу как на живых людей. Они – не аллегории классицистической литературы и не социальные «типы» литературы натуралистической. Повествователь даже уважает их право на тайну: «Но я не могу описать всего, что они при сём случае говорили».

Ж.-Б. Дамон-Ортолани, 1805 год. Портрет Н. М. Карамзина[70]

Разумеется, это не означает, что «Бедная Лиза» – реалистический текст: в нём масса условностей, а многочисленные приметы «чувствительности» – вздохи, восторги, слёзы, обильно источаемые героями и повествователем, наконец, особая поэтичность, вплоть до ритмической имитации «народного» повествования, – не позволяют забыть, что перед нами произведение XVIII века.

Что на неё повлияло?

В основе «Бедной Лизы» лежит сюжет о разлучённых влюблённых, известный с Античности. Среди выдающихся его литературных образцов – «Дафнис и Хлоя» Лонга[71], «История моих бедствий» Абеляра, «Ромео и Джульетта» Шекспира. Но два важнейших источника влияния на «Бедную Лизу» внутри этой традиции – «Юлия, или Новая Элоиза» Руссо и «Страдания юного Вертера» Гёте. Рассуждая в «Письмах русского путешественника» о связи этих двух произведений, Карамзин как бы бросает нить к будущей повести. Героиня «Новой Элоизы» Юлия д'Этанж, как и Лиза, переживает «падение» в объятьях любимого человека, затем она вынуждена выйти замуж за его благородного соперника, а в конце романа спасает из реки собственного сына и вскоре умирает от жестокой простуды. Герой романа Гёте, молодой художник Вертер, одержим любовью к девушке Шарлотте и в финале романа кончает с собой, застрелившись из пистолета своего соперника и друга Альберта; где-то в середине романа Вертер рассказывает Альберту историю о девушке, утопившейся после расставания с возлюбленным.

Эти сюжетные ходы так или иначе реализуются в «Бедной Лизе», но ещё важнее для Карамзина идеи его предшественников о ценности человеческих чувств, о том, что человеческие слабости и страсти могут быть прекрасны и по крайней мере достойны сочувствия. В написанной до «Бедной Лизы» (но опубликованной после) повести Павла Львова «Софья» соблазнённая героиня точно так же, как Лиза, топится в пруду, но Львов трактует это во вполне классицистическом духе: «в отличие от Лизы Софья становится жертвой сластолюбивого негодяя, князя Ветролёта, которого она предпочитает благородному и чувствительному Менандру, а судьба, постигшая её, преподносится автором как жестокое, но в известном смысле справедливое возмездие»[72]. Разумеется, трактовка Карамзина – шаг вперёд. Его Лиза – не в сословном, а в духовном смысле – самая благородная из персонажей повести, и в признании того, что крестьянка может быть «в нравственном отношении гораздо выше… дворянина»[73], Карамзин, скорее всего, следует за Радищевым и его «Путешествием из Петербурга в Москву»[74].

Как она была опубликована?

Повесть вышла в шестой книжке «Московского журнала» за 1792 год. «Московский журнал» издавал сам Карамзин – здесь он, кроме «Бедной Лизы», опубликовал «Письма русского путешественника», «Наталью, боярскую дочь» и другие свои произведения и переводы; в том же году журнал закрылся, но в 1801–1803 годах Карамзин переиздал все его номера. (Можно отметить, что параллельно с новой русской литературой Карамзин создавал и среду для неё.) В 1794-м Карамзин перепечатывает «Лизу» в сборнике «Мои безделки»; в 1796 году повесть вышла отдельным изданием. Последнее прижизненное издание «Бедной Лизы» вышло в 1820 году. От издания к изданию Карамзин вносил в повесть небольшие исправления, «модернизирующие» текст[75]: например, чёрные глаза Лизы в конце концов сделались более «романтическими» голубыми.

Как её приняли?

«Бедная Лиза» произвела фурор, не сравнимый ни с чем до неё. Повесть Карамзина была «первым образцом русской беллетристики», то есть книгой, которая «может заинтересовать не специального читателя из круга знакомых автора, а человека из определённой социальной группы»[76]. Эта социальная группа была немногочисленной по нынешним временам, но уже появилось поколение дворян, взявших привычку читать по-русски. Можно сказать, что Карамзин, обеспечив для «Бедной Лизы» журнальный контекст, сам же и создал эту группу, «новую и под новым знаком объединившуюся читательскую аудиторию»[77].