Полковник Империи

В результате уже в начале 1916 года буквально поштучно начали собирать первые самолёты, нетипичные для Первой мировой войны. Да, это были бипланы. Но какие бипланы! Корпус полностью деревянный с фанерной обшивкой. Где-то наборный, где-то монокок – то есть выклеенный по форме из распаренных листов фанеры. Весь корпус. И крылья тоже. В то время как остальные самолёты во всех странах мира продолжали обшиваться преимущественно перкалью – тканью.

Силовые установки под стать планеру – спаренные ротативные двигатели Bentley BR1 по 150 «лошадей» каждый, установленные в двух крыльевых гондолах. Первый двигатель тянул, второй толкал. Между ними стоял общий сварной топливный бак из 8-мм листов катаной марганцевой стали. И вся эта «силовая установка» помещалась в лёгкий клееный фанерный обтекатель, дополненный развитыми «колпаками» на винты. Из-за использования подобной схемы самолёт получал не только целых 600 «лошадей» энерговооружённости, но и весьма недурную аэродинамику.

Кабина двухместная. Её прикрывала лёгкая сварная «коробка» из всё той же 8-мм катаной марганцевой стали. Пилот сидел как обычно, а вот второй член экипажа развёрнут спиной вперёд и выполнял функции стрелка, прикрывающего самолёт в задней полусфере из пулемёта.

С вооружением тоже не подкачали. В носовом обтекателе по настоянию Меншикова поставили четыре крупнокалиберных пулемёта. Тех самых, что Максим заказал Джону Браунингу. Только стреляли они не синхронно, а поочерёдно для снижения нагрузки на деревянный планер самолёта. Нажал пилот на гашетку – первый «ствол» выстрелил, за ним второй, потом третий, далее четвёртый и по новой, пока патроны не кончатся. По тем временам – ультимативное курсовое вооружение выходило, да ещё очень удачно размещённое. Второй стрелок тоже сидел за крупнокалиберным пулемётом, поставленным с хорошими углами наведения. Его даже вниз гнуть можно, чтобы на отходе стрелять по наземным целям.

Получилась тяжёлая такая, не очень манёвренная, но крепкая летающая «фанерка». Что-то среднее между тяжёлым истребителем и штурмовиком. Для полноты картины не хватало только бронестёкол, но и их Максим добыть не смог. И так прыгнул выше головы, создав целый авиаотряд, укомплектованный вот такими вот самолётами. Никому не понятными по большому счёту. Ведь для борьбы с авиацией образца 1916 года в тех реалиях ТАКОГО вооружения не нужно. А наземные цели штурмовать. Ну… авиация этим обычно в те дни не занималась. Во всяком случае, силами стрелкового вооружения. Да и зачем там нужны крупнокалиберные пулемёты? Обычных бы хватило за глаза, по мнению специалистов тех лет. Меншиков же считал иначе и плевать хотел на «косые взгляды» и «здоровую, конструктивную критику».

Именно эти аппараты и летали над фронтом, оснащённые кино- и фотооборудованием. Именно они и буксировали тяжёлые планеры за линию фронта. Именно они и устроили немцам судный день 14 мая 1916 года…

Выскакивали парами из-за леса и, проходя на бреющем полёте, всаживали в идущую на марше колонну очередь. Из крупнокалиберных пулемётов, от которых ни за телегой не укрыться, ни за машиной, ни за соседом. И снова за лес. Как некогда в далёком 1941-м поступали сами немцы, терзая отступающие советские войска.

Противник в них, конечно, стрелял. В том числе и из станковых пулемётов, поставленных на зенитные лафеты. Но ведомый в этих парах внимательно следил за опасностями и был готов подстраховать ведущего. У них была отработана схема взаимодействия на случай таких эксцессов. Головной самолёт сразу и резко уходил в сторону, совершая противозенитный манёвр при обнаружении серьёзного наземного противника. Подставляя брюхо. Ведь нижняя часть прекрасно защищена от стрелкового огня, в отличие от верхней части лобовой проекции. И экипаж, и баки прикрыты броневыми плитами, а двигатели воздушного охлаждения и сами по себе – довольно проблемные цели. Даже расковыряешь один из цилиндров – не факт, что это выведет двигатель из строя. А если и так, то их ещё три штуки оставалось. В общем – проблема, а не цель. Долбись – не долбись – толку никакого. От обычного винтовочного калибра, во всяком случае. Разве что очень плотным огнём отсечь плоскость крыла или разнести хвостовое оперение. Ведомый же тем временем атаковал зенитчиков, отвлечённых на самолёт ведущего. Комфортно. Спокойно. Как на полигоне.

Так и резвились.

А с тыла эти расползающиеся колонны пехоты и обозов подпирали колонны бронеавтомобилей Меншикова, заставляя их не просто залегать на дороге, а бросаться в разные стороны и пытаться укрыться в лесах. Ставя в то же самое положение, что немцы ставили красноармейцев… никто об этом не знал. А Максима это грело. Сильно. Он прямо чувствовал удовлетворение и какое-то странное, чудовищное умиротворение… словно давно терзавший его нарыв наконец-то прорвался и перестал болеть…

Глава 8

1916 год, 15 мая. К северу от Берлина