Полковник Касаткин: «Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!». 147 боевых вылетов в тыл врага

В апреле 1944-го 30-й гвардейский полк перелетел в центр России и с ходу включился в боевую работу 8-го Смоленского авиакорпуса: готовилась знаменитая операция «Багратион» по освобождению Белоруссии. Мы вернулись на базовый аэродром Мигалово и снова занялись отсечением резервов, уничтожением эшелонов, аэродромов и железнодорожных узлов. Среди наших целей были железнодорожные узлы Резекне, Двинск, Полоцк, Минск, Выборг и Тильзит; аэродромы Балбасово и Идрица; скопления войск и техники противника в районах Глыбочки и Мосар-Киселево, Полоцка, Лепеля, Березина и восточнее озера Палик.

Действовали мы там в интересах 3-го Белорусского фронта. В результате бомбардировок довольно скоро удалось разрушить оборонительные сооружения фашистов и подавить их огневую систему. Мы работали по ночам, а с рассветом наши удары наращивались огнем артиллерии и действиями летчиков фронтовой авиации. Уже к лету три белорусских фронта перешли в стремительное наступление. Немцы отчаянно сопротивлялись, по железным дорогам из Германии и с других участков фронта непрерывно поступали подкрепления и тяжелая техника. На отсечение и уничтожение этих резервов и переключили нашу авиадивизию.

Разгрузка эшелонов на крупных железнодорожных узлах стала для немцев очень опасна, мы постоянно держали их под контролем. Как только партизаны или аэрофоторазведка докладывали о большом скоплении поездов, следовал мощный налет, после которого узел на несколько дней выходил из строя. Тогда немцы, так же как и на Смоленщине, стали производить разгрузку ночью и на мелких промежуточных станциях. Белорусские партизаны ответили «рельсовой войной», а нашей авиации пришлось действовать уже не полками и дивизиями, а эскадрильями и даже звеньями. Но зато мы одновременно бомбили десяток мелких станций, нарушая всю систему снабжения немецких войск.

Именно в тот период нам довелось помогать белорусским партизанам. Они даже наводили нас, чтобы мы могли бомбить фашистские карательные отряды. Делалось это так. Партизаны свое место нахождения обозначали большими кострами, которые были хорошо видны с воздуха. И из нескольких костров поблизости складывали стрелу, которая показывала направление расположения немцев. Как правило, от огненной стрелы до фрицев был ровно километр, а если какое-то другое расстояние, то об этом нам сообщалось заранее на КП или по рации.

Во второй половине июня 1944 года пришлось нам выручать белорусских партизан из большой беды. Две немецкие карательные дивизии были брошены на то, чтобы расправиться с крупными партизанскими соединениями, действовавшими под Минском. Видимо, сильно уж они немцам насолили, и партизан окружили, стали зажимать в кольцо. Когда на пути немецких карателей попадалась какая-то белорусская деревня, ее сжигали вместе с жителями. В результате от фрицев отступали также женщины и дети. Они тащили за собой пожитки и даже вели скот. Я хорошо представляю, как это было: плач изнеможденных женщин, ругань отчаявшихся мужчин, обреченное мычание коров, блеяние овец.

Отступать приходилось довольно быстро. Партизан вместе с населением было более двух тысяч человек. Немцы их прижали к самому озеру Палик, окружив плотным кольцом, километров пять-шесть в длину и с километр в ширину. Требовалось как-то спасать людей, и тогда перед нашей 48-й авиадивизией была поставлена задача: в ночь с 21 на 22 июня 1944 года нанести бомбовый удар по сосредоточению фашистских войск в районе деревни Волоки, то есть совсем рядом с озером.

Вылетели мы в три часа ночи. Было безоблачно, видимость оказалась отличная. К линии фронта подходили между Витебском и Оршей. У каждого из нас имелось примерно по двенадцать бомб: десять соток и две по двести пятьдесят килограммов. Когда мы подошли к озеру Палик, партизаны стали палить ракетами, которые у них были, в сторону немцев. Так, во-первых, они обозначили необходимую ширину прорыва, а во-вторых, дали понять, где свои, где чужие. Мы начали бомбить как раз с того места, куда падали ракеты. Нам нужно было сделать узкий проход, шириной около километра, по которому партизаны и те, кто с ними, могли бы вырваться из окружения. Для этого требовалось отбомбиться на всю глубину немецких порядков и при этом не зацепить партизан. Близко к ним мы только сотки сбрасывали, а двухсотпятидесятки уже на внешней стороне кольца немцев. На все про все у нас было пятнадцать минут. Причем, если кто не успел сбросить бомбы, тут же должен был уходить на запасную цель, чтобы не ударить по своим. Едва мы выполнили бомбометание, сразу партизаны двинулись по нашим воронкам выходить из окружения, за ними ринулись мирные жители, коровы, козы, лошади.