Полковник Коршунов

Коршунов читал стихи Маяковского и "Илиаду" Гомера, Толстого и Мопассана, Стендаля и Чехова. Достоевский не понравился Коршунову, но он прочел все, что написал Достоевский.

Чем больше Коршунов читал, тем больше ему хотелось прочесть книг, и с каждой новой книгой мир расширялся, становился приятней.

Томик стихов Киплинга поразил Коршунова жестокой выразительностью. "Хаджи Мурата" Коршунов считал лучшей вещью Толстого.

Стихи Коршунов запоминал наизусть и не расставался с маленьким дешевым изданием Пушкина.

Своих бойцов Коршунов учил любви к чтению. По вечерам вслух читал им любимых поэтов и книги раздавал красноармейцам.

Проходили месяцы.

После изнурительных преследований и кровопролитных схваток был взят Абдула Абдурахманов, и на границе наступило недолгое затишье. Потом появилась новая шайка, и басмачи рыскали далеко в тылу от границы, и никак нельзя было обнаружить шайку, пока не была раскрыта шпионская националистическая организация.

В погоне за басмачами Кузнецов послал отряд Коршунова, и, когда шайка была захвачена, отряд Коршунова перебросили на укрепление далекого участка границы. Несколько месяцев прожил Коршунов в крохотной крепости, затерянной среди унылых песков.

В крепость Коршунову прислали пачку писем. На письмах был старый адрес Коршунова, и письма пересылали с места на место.

Почерк был незнакомый, и Коршунов долго не мог понять, от кого эти письма. Только прочитав до конца первое письмо, он вспомнил смуглую девушку из санатория.

Письма были от Елены Ивановны. Всего было шесть писем.

В первых трех письмах Лена рассказывала о Москве. Все, о чем она писала, Коршунов уже знал, - поездка в Москву не пропала даром. Только теперь Лена совсем не показалась ему такой образованной, так хорошо понимающей многое, что ему, Коршунову, было непонятно.

В четвертом и пятом письмах Лена жаловалась на то, что Коршунов не отвечает ей, и тон этих писем был печальный.

Шестое письмо было совсем короткое. Лена была обижена молчанием Коршунова и извещала его о том, что больше писать не будет.

Все шесть писем кончались московским адресом Лены, а в шестом письме адрес был многозначительно подчеркнут три раза.

Коршунов ничего не ответил Елене Ивановне. Писать ей было нечего. Но ее письма он сохранил, и о ней у Коршунова осталось хорошее воспоминание. Собственно, дело было не в ней, а в том, что вечер, когда Лена читала стихи, и ночь после этого Коршунов считал чуть ли не переломными в своей жизни. Пожалуй, так оно и было на самом деле.

9

Однажды, рано утром, дежурный доложил, что Коршунова вызывают по телефону. Голос Кузнецова еле слышно говорил в трубку полевого телефона. Разговор прерывался, и тогда телефонист яростно крутил ручку аппарата и ругался с другим телефонистом на линии.

Под конец разговора Кузнецов сказал, что в округ, по всей вероятности, пришлют путевку на одно место в Академию Генерального штаба и что эта путевка предлагается Коршунову. Так вот, хочет ли Коршунов идти учиться и сможет ли подготовиться к экзаменам? Коршунов, прикрывая трубку ладонью, крикнул, что он очень рад и, конечно, очень хочет учиться.

Потом разговор прервался, и связь наладить больше не удалось.

Несколько дней после этого Коршунов мечтал об Академии.

Как-то ночью, проверив дозоры на участке и возвращаясь в крепость, он снова вспомнил о Захарове. Вот то, о чем говорил Захаров. Академия! Настоящее учение, настоящая теория, настоящие знания. Коршунову казалось, что вся его жизнь до сих пор была подготовкой, основанием для новой большой и серьезной работы, для Академии. Разговор с Кузнецовым, казалось, замыкал логическую последовательность всех последних событий. Коршунов вспомнил, как Захаров говорил ему о том, что он, Коршунов, прожил один кусок своей жизни. Вот начинается и второй кусок.

Коршунов представлял себе, как он будет жить в Москве и учиться в Академии. Прочитанные книги вспоминались ему. Вспоминалась Москва. Будущее представлялось не очень отчетливо, но интересно и заманчиво.

Басмач, не чувствуя поводьев, сам выбирал дорогу. Светила луна, и смутно белели песчаные холмы. Тень коня и всадника, удлиняясь и сокращаясь, бежала у ног Басмача. Покачиваясь в седле, Коршунов задумчиво улыбался.

Утром вместе с почтой пришел пакет от Кузнецова. В пакете была печатная программа приемных экзаменов в Академию.

Коршунов унес программу в свою комнату и внимательно прочел ее.

Программа была длинная. Она едва умещалась на ста страницах убористой печати.

Чем больше Коршунов читал, тем яснее он понимал, что не сможет подготовиться к экзаменам за тот срок, который оставался. Оставалось меньше трех месяцев. Мечты рушились.

Коршунов дочитал программу до конца и долго сидел неподвижно.