Полковник советской разведки

Вскоре она принесла чай Игорю и себе. Они поболтали о том, о сем, и вдруг она спросила в упор:

– Если вы поймаете Андрея, его расстреляют?

– Если его найдем мы, то приговор суда может быть очень суровым. Однако существует другой вариант.

– Какой же?

– Явка с повинной. Понимаете: Сталина давно нет. Пришли другие времена. И если бы он явился к нам сам, по доброй воле, то отношение к нему было бы совсем иным.

Коршунов нарочно не сказал Тоне, что органам ничего не известно о местонахождении ее мужа. Пусть думает, что КГБ располагает кое-какими сведениями на сей счет. Игорь почувствовал, что она оживилась и старается разговорить его, но вместо этого разговорилась сама. У нее был небольшой акцент: нелады с твердым «л» и с ударением, которое она изредка относила на предпоследний слог, но тут же, смеясь, корректировала себя:

– Тоня, так не правильно: не во́да, а вода́.

Наблюдая за ней, Коршунов понял, почему мужчины считают ее красивой: милое личико плюс певучий голосок, богатые мимика и жестикуляция, естественность движений и речи – все это вместе взятое быстро и неизменно очаровывает и завораживает любое существо противоположного пола. Он также понял, что она из кожи вон лезет, желая понравиться ему. Зачем ей это нужно? Ведь она распинается в любви к мужу. Не хочет ли Тоня приобрести в его лице союзника в борьбе за спасение заблудшего Савочкина?

Она неожиданно перестала болтать и поинтересовалась:

– Почему вы так смотрите на меня?

– Разве вы не привыкли к мужскому вниманию?

– Другие мужчины смотрят на меня совсем не так.

– Я не просто смотрю на вас. Я разглядываю, как картину в музее, любуюсь вами.

От такого комплимента Тоня зарделась, а Коршунов понял, что попал в самую точку и что на сегодня он свою задачу выполнил. Уходя, на всякий случай оставил ей свой служебный телефон и предложил встретиться через неделю в городском парке для продолжения разговора. От встречи она не отказалась, даже не спросила, зачем такая встреча нужна. Видимо, у нее был свой интерес к продолжению контакта.

Погодин действия Коршунова одобрил.

– Правильно, сказал он. – Надо приручить ее до такой степени, чтобы она верила тебе так, как верит своему католическому Богу.

– У католиков вообще-то культ Мадонны, Божьей Матери, – заметил Игорь.

– Значит, будь ей Маткой Боской, – хохотнул начальник. – Только руками ее не лапай и в интимную связь не вступай, не то она станет бегать к нам под окна и звать тебя. Бывали такие случаи. Вон Мишка Сергеев кричал давеча со второго этажа своей стукачке, чтоб уходила, потому как от него все равно идиоты рождаются.

Игоря руководящие сентенции покоробили, однако он сдержался и спросил, имеет ли он право обещать Тониному мужу свободу в случае его явки с повинной.

– Пообещай, пообещай, – с необыкновенной легкостью согласился шеф. – Чего мы только не обещаем бабе, когда нам приспичит. Конечно, так сразу не отпустим. Сначала будет радиоигра, потом пресс-конференция для советских и иностранных журналистов, где он, как на духу, поведает советскому народу и народам всего мира о подрывной деятельности западных и израильских спецслужб, и только после этого можно будет ставить вопрос о свободе. Ты проверял: самолет, что он угнал, рассекречен?

– Да, теперь это уже устаревшая модель.

– Ладно. А что, думаешь, он, в самом деле, когда-нибудь придет?

– От таких женщин мужчины не уходят, а если и уходят по дурости, то обязательно возвращаются.

– Ну-ну. Смотри, не влюбись. Я тебя предупреждал…

Можно ли назвать работой то, что делал Коршунов, встречаясь с Тоней? И да, и нет. Да, потому что он исподволь, мелкими шажками двигался к поставленной цели – завоевывал доверие этой женщины. Нет, потому что внешне их встречи походили на свидания двух молодых людей, если не влюбленных, то испытывающих глубокую взаимную симпатию. Он не давил ее своей университетской эрудицией, а отыскивал в мире, простиравшемся перед ними, то, что нравилось им обоим. Это были Шопен и Рахманинов, лунная дорожка на зыбкой воде и облачко тумана над вечерней рекой, пчела на цветке подсолнуха, запах скошенной травы и еще многое-многое другое. Но игрушечная женщина Тоня, легкая и подвижная, как мотылек, тоже не теряла времени даром. Коршунов чувствовал, что она с каждым днем все глубже забирается к нему в душу, постоянно являясь там и сям среди мыслей и образов, теснившихся в его голове, несмотря на то, что он изо всех сил гнал прочь подобные видения. Это не кончится добром, думал Игорь, надо скорее проводить с ней решающую беседу. Однако Тоня первая завела разговор на тему, одинаково интересовавшую обоих.

В один из дождливых осенних вечеров Коршунов, нарушая все правила конспирации, пригласил Тоню в кафе. Там было тепло и уютно. Они ели мороженное с клубникой, пили крюшон и хохотали, рассказывая друг другу дурацкие анекдоты.

– А не сходить ли нам с тобой в кино? – предложил Игорь.

Тоня даже пискнула от радости. Оказывается, она не была в кино с момента приезда в Нефтегорск.

– Если кто спросит, с кем была, скажи, что с братом, – предупредил Игорь.

– Я хотела бы иметь такого брата.