Полковник Сун

Бонд поцеловал ее в лоб и отправился на кухню. Кухня была маленькой, тесной и пахла отнюдь не неприятно козьим сыром и перезрелым инжиром. В буфете среди жестянок с итальянским супом и пачек с печеньем, чей преклонный возраст не составлял секрета, Бонд обнаружил пеструю батарею бутылок: узо, дешевое красное вино, местный бренди и – о радость! – бутылка шотландского виски марки “Беллз”. Он налил себе в стакан приблизительно четверть пинты виски и, разбавив его таким же количеством великолепной нигритской минеральной воды, выпил содержимое в два глотка. Смешивая вторую порцию напитка – послабее, он уже чувствовал, как по желудку разливается знакомый, все распространяющийся жар и разгоняет пелену усталости, которая обволакивала его мозг. Конечно, последнее ощущение было лишь иллюзией – прежде, чем алкоголь начнет впитываться организмом, он должен разогреться до температуры крови. И все же, как всегда, независимо от того, было ли ощущение иллюзией или нет, эффект был налицо.

Спальня оказалась приятной маленькой комнаткой с веселой, расписанной от руки мебелью и парчовыми занавесками, но в тот момент Бонд не видел ничего, кроме девушки, которая при его появлении тут же вскочила с постели.

– Я постелила только нижнюю простыню, – сказала Ариадна. – Я подумала, что мы не станем ничем накрываться.

– Да. Очень жарко. Она медлила.

– Нам столько предстоит сделать, и у нас так мало времени. Но я подумала, что сначала мы должны выспаться.

– Да. Но прежде, чем мы заснем...

Оборванное на полуслове предложение повисло в нагретом воздухе. На лице Ариадны расцвела спокойная, сдержанная улыбка. Затем, ни на миг не сводя с Бонда своих янтарных глаз, она не спеша, но и без кокетства или самолюбования разделась. В ее движениях и позе чувствовалась полная уверенность в том, что она не может не нравиться Бонду. Ее тело было поистине великолепно – стройное, но не худощавое, с необычно длинными для гречанки ногами и полными, но вместе с тем по-юному упругими грудями. Внизу живота обращал на себя внимание треугольник светлых, как мед, вьющихся волос. Она сощурила глаза, ее губы разжались.

Бонд разделся быстро. Через несколько секунд, обнаженные, они стояли уже друг перед другом. Она судорожно вздрогнула и застонала. Ее руки крепко обхватили его шею, бедра прижались к его бедрам. Он ощутил их мощь и вместе с тем податливость. Словно слившись в нечто единое целое, они упали на постель. Никакие предварительные ласки здесь были не нужны. Мужчина и женщина соединились немедленно и с диким восторгом. Она дернулась и напряглась в его объятиях, ни один из партнеров не хотел уступать другому в неистовости. Темп, который оба взяли с ходу, оказался слишком горяч, чтобы борьба была продолжительной. Их голоса слились в непрерывное восклицание радости, которое странным образом так напоминало нечленораздельный язык отчаяния.

Наконец единое существо распалось, вновь образуя два автономных тела. Бонд пробовал думать о завтрашнем дне, но его мозг, словно загнанная лошадь, отказывался повиноваться. Склонив голову на грудь Ариадны, он уснул.

Квартиру они покинули рано утром и первым делом приступили к самым неотложным делам: в маленьком оживленном “кафенио” за углом они выпили кофе с булочками и восхитительным гиметским медом, совершили занявшую не много времени поездку на тряском желтом троллейбусе к площади Конституции, наскоро пробежали по универмагу “Стадиу”, где Ариадна купила себе новое платье (за ее квартирой в Лукиану, конечно же, следили), а оттуда отправились в “Град Бретань”, ни на секунду не отделяясь от толпы. В том, что отель находился под наблюдением, сомнений не было, однако там, во всяком случае, до наступления темноты, они будут в безопасности. Впрочем, они не собирались дожидаться ночи в отеле.

Все в том же бешеном темпе они переоделись и приняли душ. К тому времени, когда Бонд заканчивал бриться в облицованной серым мрамором ванной, с него уже сошли все следы былой усталости. Он даже ощущал в себе некоторый прилив оптимизма – он больше не был тем беспомощным барашком, которого во время охоты привязывают к дереву, чтобы выманить тигра; теперь он сам стал охотником и боролся с противником на равных, и рядом была преданная и проверенная делом сообщница.

Наконец, расположившись друг против друга, – Бонд на кровати, а Ариадна па застеленной голубым покрывалом кушетке – они приступили к военному совету.

– Рассмотрим пункт первый – самый очевидный, – начал Бонд и прикурил для них обоих по сигарете “Ксанфи”. – Твое положение предельно опасно. Ты – единственный оставшийся в живых сотрудник, которому доверял Гордиенко. Сейчас ты не можешь установить контакт со своей организацией, более того, после всех этих событий предатель приложит все силы, чтобы тебя убрать. Конечно, ты можешь исчезнуть, уехать в Солоники или в какое-либо другое место и подождать там, пока буря не утихнет. Но, кажется, ты не собираешься этого делать?

– Нет. По двум причинам, по крайней мере.