Полковнику нигде…

— Как зовут? — официально представившись и зачитав список обвинений, холодно спросила мадам.

— Манукян. Манук, — обволакивая ее страстным взглядом, вежливо ответил гаишник.

— Иностранец? — подозрительно уточнила она.

— Чистокровный молдованин! — сверкнув черными очами, обиженно возразил инспектор. И честно добавил: — Армянского происхождения.

— Явитесь завтра в 17.30. По повестке. Ко мне в кабинет, — беззастенчиво потребовала Анишоара.

— Ну зачем кабинет, дорогой? — от избытка чувств (а не потому что в ее половой принадлежности можно было усомниться) заговорил с акцентом армянский молдованин. — Зачем кабинет? Зачем завтра? Сегодня! Ресторан Националь: ужин, цветы, армянский коньяк. Шампанское, — на всякий случай добавил инспектор, чтобы не быть заподозренным в скупости.

Немного поразмыслив, мадам согласилась. Анишоара получила все и даже больше. Инспектор был очарован. Его покорило то, что, проведя с ним незабываемую ночь, мадам наутро содрала с него двести долларов. Отступного.

Манук охотно отдал ей деньги. И сразу же назначил следующее свидание. В «Ла Рома» клубе.

— Какая женщина! — грезил он наяву на работе и даже упустил пару перспективных нарушителей. Ему было не до них. Он думал только о прекрасной Анишоаре.

Через несколько дней инспектор предложил ей бросить мужа и бежать с ним. От мужа. На озеро Севан.

Разумеется, красотке предлагался законный брак, две машины, три особняка. Знаменитая горная форель. Каждый день деньги наличными. Вечером сто долларов авансом, утром двести — на мелкие расходы.

Поразмыслив, мадам отказалась. Она была патриоткой. Кто-то ей говорил, что на озере Севан довольно холодно. И что бы она там делала?

Кроме того, мадам верила в восточное коварство. Ревность. Привыкла быть себе хозяйкой. Предпочитала разнообразие: хотела иметь богатый выбор. Между влюбленными назрела серьезная размолвка. Стечение обстоятельств было крайне неудачное…

Глава двенадцатая Бремя власти

«О власти или хорошо, или правду»

Хиджистанская пословица

Сиртан Фуримель лютовал. Он не щадил голов. Осушал ценные болота. Разорял перспективные лягушачьи фермы. За ничтожную провинность казнил застигнутых врасплох, ничего не подозревавших и не ожидавших такой вопиющей несправедливости опасных рецидивистов. При виде владыки челядь и придворные разбегались в ужасе, чтобы не попасть под горячую руку. Все было тщетно. Все попытки сиртана поднять хиджистанцев на вооруженную борьбу против жестокого самодержавия были напрасны.

Владыка разогнал дворянское собрание и лишил высшую аристократию половины привилегий. Он даже попытался создать Хиджистанский Республиканский фронт народного сопротивления: в тщетной надежде найти дураков, стремящихся к единоличной власти хотя бы на время. Не нашел. Кое-кого ему удалось загнать в организацию силой, да и то при условии его постоянного руководства. Сиртан оставил эту бессмысленную затею.

Для настоящего бунта нужны были другие меры, которые, впрочем, успешно и давно применялись его многочисленными соседями: всего-навсего годами морить крестьян голодом, душить поборами, вести бесконечные войны, унижать и убивать людей десятками и сотнями.

На такое сиртан пойти не мог. Фуримель любил свой народ. Гордился тем, что хиджистанцы защищены, благополучны и обеспечены. Строил консервные заводы. Смело внедрял магические изобретения. Среди соседей владыка слыл хитроумным подонком. Среди крестьян — отходчивым добряком. Ему как-то удавалось сочетать и то и другое.

Сиртан Фуримель не читал трактата Макиавелли «О государе». Да и с чего бы он стал читать книгу какого-то земного неудачника, который, сам ничего не добившись в жизни, решил, что может давать советы тем, кто преуспел!

Фуримелю не нужны были советы: он шел к вершинам власти интуитивно, ведомый голосом крови, и инстинкты его ни разу не подвели.

В молодости, сиртан, не задумываясь, избавился от назойливых родственников — возможных конкурентов, гуманно, без лишних мучений, подсыпав яду всем, кто мог стать удачливым соперником.

Намного более сурово обойдясь с появившимися позднее заговорщиками, владыка на некоторое время отбил у следующих претендентов охоту лишний раз испытывать судьбу. Ненадолго. Это было нормально — палачам и тюремщикам нужно было отрабатывать щедрое жалованье. Да и модных золотых пираний тоже нужно было чем-то кормить!

В зрелости, знакомство с высокой политикой научило тому, что интриги, удачные компромиссы, искусное лавирование, репутация надежного и умного союзника могут дать намного больше, чем бессмысленная жестокость. Одним из самых важных условий спокойного правления стали надежные тылы. Откормленные красные кони, отборные лягушки, сытые хиджистанцы стояли для мудрого правителя в едином ряду. Обо всех он считал себя обязанным заботиться.