Полковнику нигде…

«В жизни по правилам нет благородства. И радости тоже нет»

К. Саймак «Заповедник гоблинов»

— Боже мой, какой балбес! — подумала Капитолина Николаевна, заканчивая проверку четвертного сочинения Ромки Жукова, последнего на сегодняшний день. А ведь это был ее любимый ученик! Обычно Лина читала Ромкины опусы с неменьшим удовольствием, чем рубрику «Рога и копыта» в Литературной газете. Сочинения о любовной лирике Пушкина Жуков писал от лица разгневанного мужа Анны Петровны Керн, а анализ стихотворения «Анчар» — от имени обобранного и оболганного человечеством представителя растительного мира. Что ж, в таланте и воображении мальчику не откажешь.

— Будущий Белинский! — восторженно умилялась Лина, спасая любимчика от угрозы на педсоветах, когда заходила речь об исключении Жукова из школы. Вряд ли из Ромки получился бы Белинский, но учительница просто не находила другого, достаточно убедительного имени. Талантливый мальчишка не отличался особым прилежанием и не имел никакого представления об орфографии и грамматике: Жуков просто не знал, что это такое. Сегодня Ромка достал и ее, умудрившись сделать сорок восемь ошибок на трех страничках!

Учительница сложила тетради стопкой на краю стола, вытерла доску и подошла к окну. Взгляд на часы — полседьмого.

Домой идти не хотелось. Она машинально поискала, чем бы еще украсить до блеска вылизанный класс. Но ничего не нашла.

Опять засиделась на работе. Ничего удивительного. Образ одинокой учительницы русского языка, проливающей слезы над тонкими тетрадками гениальных деревенских детишек, был одним из самых ненавидимых Линой в родной литературе.

Впрочем, Капитолина Машкова работала далеко не в сельской школе. Кишиневский лицей имени Пушкина — бывшая школа номер два для детей партноменклатуры — и по сей день, несмотря на многочисленные социальные потрясения, оставался лучшей русской школой города. Девятые валы глобальных перемен разбивались о его высокие стены, как океанские волны о надежный волнолом. В трудные минуты жизни школа напоминала Лине знаменитый разинский утес, на котором она, добросовестная молодая учительница, нашла когда-то в жизни надежное пристанище. А сейчас перегружала себя работой, чтобы не думать о не сложившейся личной жизни.

Капитолина вернулась к тетрадям — все проверено. Вытерла пыль со столов, бросила взгляд в окно. Еще раз помыла абсолютно чистую доску. Полвосьмого. Еще раз перелистала Ромкину тетрадку, перечитав малограмотное творение будущего гения, заставившее задуматься о безвозвратно уходящем времени.

Ромка разбирал «Руслана и Людмилу» с точки зрения золотой цепи, висящей на замшелом дубе, которую долгие века топчут все подряд. Цепь устала, но прекратить это безобразие не может, да и не пытается, так как незаметно пристрастилась к рассказываемым ей интересным историям и уже не может без них обойтись. Как это похоже на учительскую жизнь! «Усталость металла» — всплыл из подсознания полузнакомый термин, услышанный на недавно посещенном уроке коллеги — физика.

Лина вдруг почувствовала себя одним из усталых звеньев золотой цепи, которому, наконец, захотелось взбунтоваться. Ей надоело слушать чужие истории. Им, в конце концов, пора было начать происходить и с ней самой.

Она обругала себя безнадежной дурой и решительно засобиралась домой. Бросила последний взгляд в зеркало над умывальником, и зеркало вернуло ей отражение. Казалось бы все, как обычно: тонкое усталое лицо, прекрасные серо-голубые, «прозрачные» — так говорил когда-то Сергей, — глаза, светлые, тяжелые, чуть вьющиеся волосы. Тогда почему же ей вдруг стало так тоскливо?

Хватит, завтра ей нужно успеть к первому уроку! Лина в отчаянии схватила сумочку и, прижав ее к груди, снова зачем-то подошла к окну.

После раннего брака и трех лет безрадостной семейной жизни и мучительного развода, Капитолина посвятила себя работе и обожаемому сыну Кольке. Общительный и озорной мальчишка в школе чувствовал себя, как рыба в воде. Дом же, всегда холодный и пустой, искренне ненавидел.

Огорчало одно: душа класса, звезда школьной самодеятельности, любимец девчонок и вратарь школьной футбольной команды, сын учился из рук вон плохо. Учителя, из сочувствия к симпатичной коллеге, с трудом «натягивали» положительные оценки, а при встречах укоризненно вздыхали.

— Ребенок растет без любви и тепла! Учится еле-еле! Негодная мать! — кричал в телефонную трубку из далекой Москвы разъяренный бывший муж. — Ты забыла, чем мне обязана!

В его словах было много правды. Жизнь Капитолины до встречи с будущим мужем была покрыта густой пеленой забвения. Она ничего не помнила о своем прошлом. Спас ее, пострадавшую от удара, лишенную памяти незнакомку из-под колес едва не задавившей ее машины, Сергей. Он сумел оформить ей и поддельные документы.