Полковнику никто не верит

– Я все узнал, – сообщил он. – Живет тут один хрен. Соседи его не любят. Наглый, говорят, эгоист и единоличник. С утра выезжает на своей тачке и гоняет весь день по городу, а то и в Москву.

– Сейчас-то он что делает? Дома?

– Где же ему быть? Сначала свет в окне горел, теперь не горит. Спать завалился.

– Он один? Не заметил там никого больше?

– Не похоже, чтобы там еще кто-то был. Кажется, один. Машину в гараж загнал. Так что, думаю, будет дрыхнуть до утра.

– Вокруг все спокойно? Значит, сиди там, глаз с него не спускай. Сейчас мы к тебе подъедем.

Сразу после разговора Нарышкин позвонил Тормозу и разбудил его.

– Хочешь отомстить тому хрену, который отделал вас с Павленко в лаборатории? Собирайся. Я сейчас за тобой заскочу.

Затем Нарышкин собрал все самое необходимое и покинул квартиру. Улицы погружались в сон. Погода портилась. Теперь и здесь поднялся ветер и пахло дождем. Деревья в скверах шумели. Добираясь до оставленной в двух кварталах от дома машины, Нарышкин чутко прислушивался к каждому звуку. Но, кажется, милиция, пока решила оставить его в покое. Наверное, еще не решили, какой подход к нему применить.

Тормоз спросонья был зол и мрачен. Усевшись в машину, он сразу зажег сигарету и принялся молча дымить, исподлобья глядя на проносящиеся мимо уличные фонари и пылающие рекламы. Нарышкин не надоедал ему разговорами, но когда уже подъезжали к Балашихе, предупредил:

– Все должно быть тихо. И никаких отпечатков. После этого нам всем придется надолго уйти на дно.

– Сначала я порву этого таксиста на ремни, – пообещал Тормоз. – Затолкаю ему в пасть его собственные кишки. Вымажу его собственным дерьмом. Все остальное потом.

Нарышкин покосился на него не без юмора.

– Приятно слышать. Только что же ты сразу не порвал его, когда представилась возможность? Вас, между прочим, трое там было.

Тормоз посмотрел на него с обидой.

– Он застал меня врасплох. Я не знал, что он такой борзый. А потом, когда мы очухались, уже набежали люди... Пришлось бросить тачку и срочно рвать когти. Я тебе сто раз объяснял!

– Да я помню, – усмехнулся Нарышкин. – Значит, все дело в людях... Поэтому сегодня нужно сделать так, чтобы люди не набежали. Чтобы спали крепким и сладким сном.

Въехали в Балашиху, немного поплутали по спящим улицам, разыскивая нужный адрес. Место, где предстояло действовать, Нарышкину понравилось – частный сектор, темный угол, глухие заборы. Он остановил машину, дважды мигнул фарами, погасил. Из темноты выдвинулась смутная фигура, приблизилась, налегла на стекло – Веник.

– Все спокойно, – объявил он, когда Нарышкин открыл дверцу. – Темная ночь. Только пули свистят по степи.

– Я тебе посвищу, – сказал Нарышкин. – Чего трясешься?

– Так холодно, – пожаловался Веник. – Маленько в машине погреюсь, а потом опять вокруг хожу. Ты же велел глаз не спускать. Ну чего, начинаем?

Нарышкин посмотрел на часы.

– Чуть попозже. Часам к четырем утра. Собачья вахта. Все кемарят. Тут мы его и возьмем, розового и тепленького. Залазь в машину! Нужно все обсудить, все детали. Перчатки захватили? Глушители? Порядок! Короче, слушайте сюда...

Нарышкин коротко, но толково объяснил спутникам, чего от них ждет, и какие перспективы ждут их в ближайшем будущем.

– Короче, перемудрил наш Координатор, – закончил он свой инструктаж. – И вообще, по большому счету он порядочная сука. Но другого у нас нет, к сожалению. И деньги нам должен заплатить он. Но сначала нам нужно кровь из носу разыскать Василевского и избавиться от него. Без этого не видать нам ни денег, ни покоя. Зарубите это себе на носу. На кону стоит, можно сказать, вся наша жизнь. Действуем решительно, но осмотрительно.

Около часа они еще сидели в машине, смолили сигареты. Не разговаривали. Каждый про себя перемалывал тревожные мысли. В четыре часа утра все трое вышли из машины, аккуратно прикрыли дверцы, осмотрелись. Вокруг было тихо и пустынно. Метрах в пятидесяти от них горел одинокий фонарь. Темнота вокруг благодаря ему казалась еще гуще.

– Во дворе собака, – предупредил Веник. – Этот сукин сын ее с цепи спустил на ночь. А у меня вот кусок колбасы остался. Нужно кинуть через забор – пускай займется. А я тем временем...

Не дойдя до дома таксиста, он швырнул во двор приличных размеров кусок колбасы. Было хорошо слышно, как колбаса шлепнулась на землю, и как шарахнулась вспугнутая собака. Потом, однако, опять наступила тишина. Нарышкин кивнул.

Веник мгновенно подбежал к забору, взобрался на него, достал из-за пазухи пистолет с глушителем. Во дворе раздалось низкое надсадное рычание, потом шлепок выстрела и короткий угасающий визг. Сидящий на заборе Веник ободряюще поднял руку и спрыгнул вниз во двор. Через несколько секунд он открыл сообщникам ворота. Они проникли внутрь и натянули на руки резиновые перчатки.

– Порву на ремни, – пробормотал под нос Тормоз.

Веник уже перешагнул через убитую собаку и поднялся на крыльцо.

– У него обрез, – вспомнил Тормоз.

– Слава богу, если только обрез, – отозвался Нарышкин. – Некоторые с гранатами не расстаются. Так и спят с ней под подушкой.