Полководец

"Возьмем Берлин!" - это он сказал, когда до Берлина было почти две тысячи километров. А до Москвы - рукой подать. Теперь Берлин хорошо виден с крыши этого долговязого домины.

Маршал стоит у парапета с биноклем. Не знаю, доводилось ли ему когда-нибудь с такой удобной позиции обозревать сразу передовые части своего фронта. Утро завязалось ясное. Дымка была лишь под городом. А над Германией - голубое небо. Отсюда, с крыши, на левом фланге вдали просматривались даже контуры какого-то города, вероятно Потсдама, где сейчас бились танкисты славного генерала Лелюшенко, а справа, за черепичными крышами Тельтова, можно было видеть части другого фланга, которые где-то тут, у окраины Берлина, начнут свое движение на соединение с левым флангом 1-го Белорусского фронта, чтобы завершить окружение. Окружение главной цитадели нацизма.

Приходилось ли кому-нибудь из военачальников этой или другой войны решать более сложную, более важную задачу, чем та, которую предстоит сейчас решать Маршалам Советского Союза Г. К. Жукову и И. С. Коневу в этом сражении, втянувшем в себя несколько миллионов солдат, десятки тысяч орудий, танков, самолетов?

А между тем лицо Конева спокойно. И вот опять из-за канала послали очередь, где-то у самых ног маршала цвиркнула пуля и, взвизгнув, отрикошетила, или, как говорят солдаты, ушла за молоком. Он только посмотрел в ее сторону и продолжал телефонный разговор с командармом Лелюшенко, передавая какой-то приказ, связанный с боями в районе Потсдама. Выбрав свободную минуту, я спросил командующего, что он думает о предстоящих боях за Берлин.

- Тяжелые будут бои. Очень тяжелые. Отступать им некуда, будут стоять насмерть. А они воевать умеют. Противник серьезный.

Я вопросительно посмотрел на маршала.

- Тяжелый город, - продолжал командующий, задумчиво глядя на окутанный дымами пожаров Берлин. - Постройки-то крепостной толщины. Их и средним калибром не возьмешь. А реки, речки, каналы! Вон их сколько! И все в гранит одеты. Эти гранитные шубы разве что для тяжелой авиабомбы. А метро! Дом за домом брать придется. - И, подумав, добавил: - Зато возьмем - и конец войне.

Отойдя в сторону, я сейчас же записал эти его слова. Интересно же будет узнать потомкам, что думал в решающую минуту перед началом штурма неприятельской столицы полководец, прошедший со своими частями от Москвы до Берлина.

А потом началось сражение, и можно было тут же оценить справедливость недавно произнесенных слов. Первый период боя за Тельтов-канал стоил многих жертв, ибо каждую огневую точку пришлось подавлять массированным огнем и каждый дом на берегу канала, заводские здания, склады, штабеля сложенного в баррикады тесаного камня - все это превращалось в редуты. Впервые за всю войну я видел, как солдаты в черных мундирах и резиновых плащах войск СС шли в атаку в полный рост, словно каппелевские офицеры в фильме "Чапаев". Много их полегло. Зато штурмовые батальоны 22-й мотострелковой бригады имели уже несомненный успех. Под непрерывным огнем артиллерии солдаты на лодках, на бревнах, на каких-то ящиках переплывали канал, перебирались по фермам взорванного моста.

В эту минуту я посмотрел на командующего. Его круглое лицо хранило растроганное выражение, а голубые глаза были влажными. Хотел спросить, что он думает в эту минуту, но он резко отвернулся.

- Потом, потом... - Но тут же добавил: - Заметьте, красный флаг уже в Берлине!

И действительно, там, за каналом, ветер шевелил красный флаг, привязанный к какой-то железной ферме.

В десять часов тридцать минут пришло донесение, что части армии Рыбалко, продолжая наступление в северном и восточном направлениях, уже соединились с армией 1-го Белорусского фронта. Командующий, обращаясь к нам, сказал:

- Запомните, двадцать четвертое апреля. - Он был строг и деловит, наш командующий.

- А что думает сейчас командующий одного из фронтов, окруживших Берлин?

- Потом, потом. Сейчас воевать надо.

Свою корреспонденцию об этом дне, которую я написал на крыше здания, условно именовавшегося небоскребом, корреспонденцию о прорыве в Берлин первых частей 1-го Украинского фронта, я так и датировал: "Двадцать четвертого апреля, Берлин".

ВЕЧНЫЙ ИСТОЧНИК БОДРОСТИ

Эту книгу я закончил в дни, когда отмечали семидесятипятилетие славного полководца.

Но столь почтенный свой юбилей маршал встретил совсем не по-стариковски. Он был полон энергии, забот, замыслов.

По окончании войны он занимал ряд крупных военных постов, на которых талантливо, творчески применял огромный опыт своей более чем полувековой службы в Советской Армии.

После войны И. С. Конев был главнокомандующим Центральной группой советских войск в Австрии, где ему приходилось совмещать дела военные с делами дипломатическими.

Затем он командует Сухопутными войсками Советской Армии и на этом посту много и плодотворно трудится над изучением и обобщением опыта войны, над закреплением его в новых уставах.

Служит главным инспектором Советской Армии.

Командует войсками Прикарпатского военного округа.

Является первым заместителем министра обороны СССР.