Полководец

«Вчера вечером, когда я находился в 3-й роте, командиру роты было сообщено, что завтра утром, то есть 10 марта, ожидается генеральное наступление русских. Командиру роты было приказано в 4 часа ночи уйти на вторую линию обороны, оставив впереди только заслон из одного или двух отделений».

И еще:

«9 марта в 24.00 было получено сообщение, что русские утром 10 марта начинают наступление. Нам было приказано в 4.00 по немецкому времени очистить первую линию, оставив в ней одно отделение».

И вот пришло 10 марта, день, назначенный для наступления. Утром дул сильный ветер, небо было затянуто низкой облачностью, начался снегопад. Крутила метель. Видимость упала до минимума. Вести прицельный огонь артиллерией было почти невозможно. Принять участие в обеспечении наступления авиация не могла. В 6 часов 30 минут на наблюдательный пункт 38-й армии прибыл генерал армии Петров. Условия для боевых действий складывались настолько тяжелые, что у военачальников, подчиненных Петрову, возникла мысль просить об изменении срока наступления. Вот что пишет об этом К. С. Москаленко:

«Встретив его (Петрова. – В. К.) вместе с членом Военного совета А. А. Епишевым и командующим артиллерией армии полковником Н. А. Смирновым, я доложил, что войска готовы к наступлению, но условия погоды не позволяют начать артиллерийскую подготовку. Она не принесет ожидаемых результатов, говорил я, так как огонь можно вести лишь по площадям, а не по целям. В заключение изложил просьбу: позвонить Верховному Главнокомандующему и попросить перенести срок наступления.

И. Е. Петров не согласился.

– Сроки утверждены Ставкой, они окончательные, – ответил он. – Просить о переносе времени наступления не буду.

После этого он позвонил командующему 1-й гвардейской армией генерал-полковнику А. А. Гречко, который после доклада о готовности войск к наступлению подчеркнул нецелесообразность начинать артиллерийскую подготовку в сложившихся условиях. Прислушиваясь к разговору, я с теплым чувством подумал об Андрее Антоновиче Гречко: и ему опыт подсказывал необходимость отсрочки наступления, так что вдвоем нам, быть может, удастся убедить в этом И. Е. Петрова. К сожалению, командующий фронтом отклонил и просьбу А. А. Гречко.»

Может быть, Петрову следовало согласиться с опытными командармами? Наверное, это так. Но все же думаю, что нежелание Петрова перевести срок наступления зависело не от упрямства. Иван Ефимович знал, что к такой просьбе в Ставке отнесутся неодобрительно. Можно предположить, что Петров, не раз уже «битый» Верховным, на этот раз не обратился к нему, опасаясь его гнева. Не время было просить об отсрочке наступления в условиях, когда наши войска вот-вот нанесут удар на Берлин, когда фашистская Германия фактически доживает свои последние дни. У Петрова были все основания считать, что моральный дух и вообще былое военное могущество гитлеровской Германии сломлено. Он надеялся, что в обстановке успешных действий советских войск на всех фронтах (так, на севере в Курляндии было изолировано до 26 дивизий противника, в Восточной Пруссии около 32 дивизий, большая группировка была окружена и уничтожалась в районе Будапешта) будет достигнут успех и на моравска-остравском направлении.