Полководцы Древней Руси

30 января 969 года умер болгарский царь Петр. Известно об этом стало много недель спустя, потому что вельможи покойного царя держали случившееся в тайне, поспешив уведомить лишь императора Никифора Фоку. В Константинополе жили заложниками сыновья царя Петра — Борис и Роман. Старшего из них — Бориса — император срочно отправил в Болгарию, на освободившийся отцовский престол. С отрядом болгар и варягов, служивших наемниками в императорской гвардии, Борис вошел в Преслав и возложил на себя царские регалии: мантию, пурпурную шапку и красные сандалии. Кметям, собравшимся по этому случаю в парадном зале дворца, было объявлено о возобновлении дружественных отношений с императором Никифором Фокой. Между двумя рядами мраморных колонн, окаймлявших зал, стояли варяги в византийских панцирях.

Казалось, император Никифор Фока достиг желаемой цели — защищаться от руссов болгарскими мечами. Но это только так казалось…

Болгарский народ ненавидел византийцев. Боляре опасались попасть в железные руки императорских стратигов, привыкших повелевать людьми как рабами. Лучше уж признать себя вассалами могучего князя Святослава, который не покушается на права болгар и демонстрирует свое миролюбие…

Всеобщее недовольство было ответом на решение царя Бориса. Люди, почти не скрываясь, говорили, что новый царь смотрит на Болгарию из византийского окна.

Чтобы возвысить царя Бориса в глазах его подданных, Никифор Фока направил в Преслав пышное посольство. Патриций Никифор Эротик и настоятель Филофей привезли дружественное послание императора и предложение скрепить союз брачными узами — выдать замуж болгарских царевен за сыновей покойного императора Романа. Невесты царской крови были немедленно отправлены в Константинополь на колесницах, украшенных золотом. По пути бирючи объявляли народу, что это следуют будущие императрицы, а потому дружба с Византией будет вечной. Но мало кто верил этим заверениям.

Дальнейшие события окончательно развеяли надежды императора на царя Бориса. Болгарские феодалы заперлись со своими дружинами в укрепленных замках. В Македонии сыновья влиятельного кметя Николы — комитоиулы Давид, Моисей, Аарон и Самуил — подняли восстание, отделили от царства обширные области и провозгласили самостоятельное Охридское царство, которое сразу заняло враждебную позицию и по отношении к царю Борису, и к Византии. Остальные кмети на мольбы царя о военной помощи отвечали уклончиво, жаловались на трудности в сборе войска, на оскудение казны и на нежелание народа воевать с руссами. «Если раздать оружие черни, то неизвестно, против кого это оружие повернется…»

Когда князь Святослав в августе 969 года возвратился в Болгарию, он нашел многих сторонников. Болгарские дружины присоединялись к русскому войску. Печенеги и венгры снова прислали легкую конницу. Комитопулы Охридского царства заявили о своем желании воевать против Никифора Фоки совместно с князем Святославом.

Почти не встречая сопротивления, князь Святослав двигался к Преславу. Византийские советники царя Бориса бежали под покровом ночной темноты, бросив на произвол судьбы растерянного, упавшего духом царя. В том же прямоугольном парадном зале с двумя рядами колонн из темно-зеленого мрамора царь Борис склонил голову перед Святославом и принял на себя обязанности вассала. Царь Борис сохранил царские регалии, казну и придворных. Для охраны царя в Преславе был оставлен воевода Сфенкел с отрядом русских и болгарских воинов.

Последняя карта Никифора Фоки оказалась битой. Император остался лицом к лицу с князем Святославом, за спиной которого была дружественная Болгария.

Неудачи подломили престарелого императора. Никифор Фока бездумно бродил по пустым залам дворца Вуколеон — обрюзгший, рыхлый, с нечесаной седой бородой и воспаленными от бессонницы глазами. Только однажды он рискнул, как бывало прежде, пройти пешком по улицам столицы. Однако на хлебном рынке его окружила толпа черни. На Никифора Фоку обрушились проклятия и грубая брань, полетели камни и комья грязи. С большим трудом телохранители защитили императора и, накрыв с головой простым солдатским плащом, увели во дворец. Это был позор, это было почти падение, и ничего удивительного не было в том, что на следующее утро красавица Феофано вызвала из Малой Азии полководца Иоанна Цимисхия. Император не возражал. Иоанн Цимисхий уже доказал однажды преданность, предупредив о злоумышлении евнуха Скриги. Пусть еще раз послужит императору…