Полководцы и военачальники Великой Отечественной-1

Наш народ недаром называет воинов ПВО «воздушными пограничниками». Под их падежную охрану вверены 60 тысяч километров воздушных границ, за которыми протянулись необозримые поля и леса нашей Родины, города и села, где живут и трудятся миллионы советских людей. Леонид Александрович неустанно учил подчиненных ему солдат, сержантов, офицеров и генералов всегда быть начеку, чтобы любой вражеский самолет и каждая вражеская ракета были немедленно уничтожены, если они появятся в советском воздушном пространстве. Высший долг советского воина он видел в самоотверженном служении Отчизне на порученном посту. И сам он всегда с честью нес свою боевую вахту, до последнего удара сердца был солдатом, коммунистом, верным сыном великого советского народа.

Капитан 1-го ранга В. Милютин Адмирал Арсений Головко

В его дневнике есть такие строки:

«Когда было получено официальное сообщение о начале войны, в моем кабинете находились член Военного совета А. А. Николаев, начальник штаба флота С. Г. Кучеров, начальник политуправления Н. А. Торик. Не помню, кому пришла мысль спросить о возрасте присутствующих. Выяснилось, что среди нас нет никого старше 35 лет и ни один из нас не имеет опыта управления флотом в военное время на таком обширном и трудном морском театре».

Молодым флотом командовали молодые руководители. В июле 1940 года Арсения Григорьевича Головко вызвали с Амура, где он командовал флотилией, в Москву.

— Едем в Кремль, — сказал тогдашний нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов.

Их ждали. Головко впервые так близко увидел Сталина и членов Политбюро. Под пытливыми, изучающими взглядами смутился, стал выглядеть еще моложе. Внимательнее всех всматривался в этого невысокого, коренастого моряка с юношеским румянцем на загорелом лице Климент Ефремович Ворошилов. Он же и заговорил первым, стал расспрашивать об Амуре: как дела на флотилии, в порядке ли корабли, как живут и учатся командиры и краснофлотцы. Когда Головко ответил, в разговор вступил Сталин:

— Послушаем товарища Кузнецова.

Нарком флота рассказал о Головко. Хотя ему всего 34 года, моряк он опытный. На флоте прослужил 13 лет. Служил матросом, младшим командиром, штурманом, минером, помощником командира миноносца, командиром дивизиона торпедных катеров, начальником штаба бригады, командиром дивизиона миноносцев, начальником штаба флота, командовал флотилией. Побывал за это время на Балтике и Черном море, Каспии и Тихом океане, на Севере и на Амуре. За плечами училище и академия. Имеет и кое-какой боевой опыт: добровольцем сражался в Испании, был там советником командира республиканской военно-морской базы. Думающий, инициативный и волевой командир.

Только после этого речь пошла о Севере.

— Предложено назначить вас командующим Северным флотом, — сказал Сталин. — Театр важный, очень сложный, открытый, по-настоящему океанский театр, не в пример Балтике или Черному морю. И не надо забывать, что во время различных войн в западных и южных европейских водах связь между западными государствами и Россией была более обеспеченной по северному направлению, нежели через балтийские порты…

Сталин подошел поближе, спросил, глядя прямо в глаза:

— Так что же, значит, товарищ Головко берется за это дело?

— Буду стараться, — отозвался Головко. — Но не знаю, как у меня выйдет…

— Должно выйти. Вы отвечаете перед страной, перед партией.

И вот он снова в Полярном, с которым расстался два года назад. На стене кабинета большая карта Северного Ледовитого океана и его побережья. Когда выдается свободная минута, командующий подходит к ней, вглядываясь в каждую извилину береговой черты, или сидит за столом, поджав под себя ногу, — детская привычка осталась на всю жизнь, — и изучает лоции северных морей. Однако таких минут выдавалось не так уж много, в кабинете командующего Северным флотом видели редко. Его флаг взвивался на мачте то одного, то другого корабля. В любую погоду корабль выходил в море. На крыле мостика часами стоял коренастый человек в широком матросском бушлате, и только фуражка с золотым шитьем на козырьке выдавала адмирала. Много позже, уже после войны, когда Арсений Головко поведет корабли в дальние плавания с дружескими визитами в разные страны, он будет вот так же стоять на крыле мостика в простом матросском бушлате — иной одежды в походе он не признавал.

Баренцево море. Оно почти не бывает тихим. Даже в безветрие перекатываются по нему свинцовые волны. Тяжелые, медлительные на просторе, они, приближаясь к берегу, как бы убыстряют свой бег, становятся выше, круче и с яростью набрасываются на черные скалы. Холмами вздымается ослепительно белая пена, словно брызги мгновенно замерзают на лету и превращаются в снег, тот самый, что даже в разгар лета заполняет лощины обомшелых коричневых сопок.