Полководцы и военачальники Великой Отечественной-3

В ЦК проработали почти всю ночь — подготовили необходимые документы, подробно проинформировали о Наркомате связи, состоянии его работы. Прощаясь, кто-то из работников ЦК сказал:

— В наркомат в форме не ходите. Там привыкли иметь дело с военными более высоких званий.

Сказано было в шутку, а Пересыпкин всерьез обеспокоился. Начав военную службу с самых ранних лет, он никогда не носил гражданской одежды, и у него ее попросту не было.

Вернулся домой поздно. Жена не спала, хоть и привыкла к его вечерней, подчас за полночь, работе. Он рассказал ей о необычном назначении и без какой-либо надежды спросил:

— Штатского у меня ничего нет? Костюмчик какой-нибудь… Впрочем, знаю — нет. Как же быть?

— Эх ты. Связью всей страны собираешься руководить, а тут растерялся. Сейчас я из тебя такого наркома сделаю — заглядение! — ответила жена, которая, впрочем, тоже не сразу догадалась, что нужно сделать.

Она спорола с гимнастерки петлицы, загладила их следы утюгом. Получилась распространенная в то время «наркомовка».

— Ну вот, теперь я и член правительства! — воскликнул довольный нашедшимся выходом Иван Терентьевич. — А костюм все же приобрести надо.

— Приобретем. Только не представляю тебя штатским.

— Я тоже. Нужно как-то отметить это дело.

— От первомайских праздников осталось шампанское.

Выпили по бокалу шампанского, поговорили, дождались утренних газет. На последней полосе «Правды» в разделе «Хроника» было напечатано: «Президиум Верховного Совета Союза ССР назначил т. Пересыпкина И. Т. народным комиссаром связи СССР».

Крутым оказался поворот. Теперь вот опять.

Взволнованный происшедшим, Иван Терентьевич уснул не сразу и спал недолго. Когда проснулся, было раннее утро. Он вызвал машину.

— В наркомат? — спросил водитель.

— В другой. В Наркомат обороны.

Так отныне и повелось: то в один наркомат, то в другой. Впрочем, чаще в «другой» — в Наркомат обороны.

По представлению Пересыпкина было принято решение о создании вместо управления более мощного аппарата — Главного управления связи Красной Армии. В начале августа Иван Терентьевич доложил проект положения о новом главке начальнику Генерального штаба Б. М. Шапошникову.

Внося поправки и дополнения, Шапошников подробно мотивировал их. Он продолжал говорить и после того, как завизировал проект. Теперь речь уже шла о роли связи в современной войне. Пересыпкин с удовлетворением отмечал, что его взгляды совпадают с тем, что говорил Шапошников. Но тот шел дальше — увязывал задачи связи с высшими ступенями военного искусства, со стратегией войны в целом. А это было для Пересыпкина во многом откровением. Вопросы стратегии в электротехнической академии с такой глубиной не изучались. К тому же Шапошников связывал свои рассуждения с конкретными условиями шедшей войны. «С таким рядом работать, что в академии Генштаба учиться», — думал Пересыпкин. Он чувствовал, что обычно вежливый, но не очень-то многословный Шапошников избрал такую тактичную форму, чтобы именно поучить его — помочь ему освоить то, без чего невозможно эффективно, творчески организовывать связь в войсках в тех масштабах, в каких предстояло это делать ему, Пересыпкину.

Свои рассуждения Шапошников закончил неожиданным вопросом:

— Вы завидно молоды. Сколько вам лет?

— Тридцать семь, — ответил Пересыпкин, почему-то смутившись.

— Это же замечательно, голубчик вы мой! Сколько же вы еще сделать-то сможете!.. А ноша на ваши плечи легла тяжелейшая. Вся связь страны теперь в ваших руках. Впрочем, в этом есть свои резоны. И то, что вы замнаркома обороны, тоже резонно: с командиров любого ранга за организацию связи спросить можете.

Шапошников подробно разобрал суть резонов и опять же неожиданно спросил:

— А почему вы не в форме?

Пересыпкин рассказал, как в свое время спорол петлицы с гимнастерки, чтобы явиться в Наркомат связи.

— И у вас прежнее звание?

— Да, я полковник.

— Нонсенс! Невероятнейший нонсенс! Замнаркома обороны, начальник связи Вооруженных Сил — и полковник! Ну ничего, голубчик вы мой, когда-нибудь это будет казаться вам забавным эпизодом в вашей биографии.

Прощаясь, Шапошников сказал:

— Двери в Генштаб для вас всегда открыты. Заходите чаще. Это не только пожелание. Связь — кровное дело Генштаба.

С Шапошниковым в дальнейшем Пересыпкин встречался часто и всегда уходил от него обогащенным. Выдающийся теоретик и практик военного дела, Борис Михайлович умел репликой, двумя-тремя фразами дать глубокое обоснование тому или иному мероприятию, показать его место и назначение в цепи происходящих событий.