Полководцы кавказских войн

Сколь ни избегал Я войны, сколь ни избегал оной до последней крайности, но не дозволю никогда, чтобы достоинство России терпеть могло от наглости соседей безумных и неблагодарных. Хотя надеюсь и полагаю, что происшедшие военные действия суГь собственное нахальство Сардаря Эриванского, но в Государствах, столь благоустроенных, каково Персидское, можно, требуя удовлетворения, и самим оное себе доставлять; а по тому, и предписать вам немедленно выступить против Эриванского Сардаря, и Эрйвань с его областью занять вами; вы и 15 тысяч Русских достаточный мне залог успехов.

Прочее увидите в предписании; одно здесь прибавлю: вы Христианский вождь Русский; докажите Персиянам, что мь( ужасны на поле битвы, но что мирный житель может найти ^ерный покров и всегдашнее покровительство среди стана наше Гр...

Вам искренне доброжелательный i

Николай».

Собственноручный императорский приказ зачитали всему командному составу кавказских войск...

Паскевич прибыл в Тифлис 29 августа. Он сразу лее принял под свое начальство войска, сосредоточенные вблизи города. От главнокомандующего получил приказ соединиться с отрядом генерала князя В. Г. Мадатова, который вел боевые действия против персидской армии. Тот поступал в подчинение Паскевичу. Предписывалась и ближайшая задача: освободить от блокады крепость Шушу.

С приездом Паскевича, Высочайше облеченного весьма широкими полномочиями, между обоими генералами возникли разногласия по плану ведения войны, что привело к обострению их отношений. А.С. Грибоедов, находившийся тогда на Кавказе, писал своему другу С.Н. Бегичеву:

«...Плохое мое житье здесь... Два старшие генерала ссорятся, с подчиненных перья летят...»

Пока шли ссоры, наместник докладывал в столицу о движении русских войск в Карабах к Шуше против армии наследного принца Аббас-мирзы. Первый ермоловский рапорт шел Императору Николаю I:

«...Исполнение сего предприятия, в настоящее время важнейшего, возлагаю я на Генерал-Адъютанта Паскевича, известного военною своею репутациею и удостоенного особенной доверенности Вашего Императорского Величества»..

Второй рапорт шел уже по команде начальнику Главного штаба Ивану Ивановичу Дибичу:

«л.Войска в команде Г. Генерал-Адъютанта Паскевича на сие предназначенные, состоят из двух батальонов Херсонского гренадерского полка, шести рот Грузинского гренадерского, шести рот 7-го карабинерского, одного батальона Ширванского пехотного, и годного батальона 41-го егерского полков, Нижегородского драгунского полка, 700 Донских Казаков и артиллерии 16 батарейных и 8 лргких орудий. При войсках сих будет находиться Грузинской конницы до 600 человек.

В настоящих обстоятельствах действие против Аббас-мирзы есть важнейший предмет, и по числу войск, которыми могу я располагать, я употребил на оный все возможные средства.,.»

По свидетельству Дениса Давыдова, перед отправлением своим под Елисаветполь Паскевич, естественно, явился к Ермолову. Алексей Петрович, придавший ему двух способных генералов, Вельяминова и Мадатова, начертил карандашом на своем предписании диспозицию войск на случай сражения. Наместник, по причине малочисленности войск, советовал строить пехоту в двух-ротные каре, причем нарисовал подобного рода каре.

Почитатели Паскевича впослёдствии утверждали (правда, далеко не все), что Ермолов отправил его с ничтожными силами против полчищ Аббас-мирзы с явным намерением погубить царского любимца. В опровержение этого можно сказать следующее. Ермолов, находившийся в зените славы, не раз доносивший о мужестве и усердии Паскевича еще во время Отечественной войны, никогда не почитал подчиненного ему генерала человеком умным и еще менее опасным для себя. Войск же, как известно, находилось в Грузии весьма мало, а потому наместник вверил ему начальство над теми силами, коими лишь мог располагать сам.

В старой России превалировало мнение о том, что вошедший в силу Паскевич какими-то интригами сумел добиться своего назначения возглавить отряд, уходящий к Елисаветполю. Объясняют это прежде всего недоверием Императора к личности А.П. Ермолова.

После восстания на Сенатской площади у Николая I на то имелись устойчивые суждения, хотя и не подтвержденные письменными свидетельствами или показаниями подследственных декабристов. Но уже сам факт с затяжкой приведения к присяге кавказских войск новому престолонаследнику насторожил императорское окружение.

С другой стороны, нельзя было не видеть значимости опального генерала для разворачивающихся событий на Кавказе. Уж слиш-

B2Q9

ком высок был его личный авторитет среди русского воинства. И для противников тоже. Особенно для персидского шаха и его воинственного наследника принца Аббас-мирзы.

«^L

Желая заменить Ермолова на Паскевича, Император* думается, делал верный шаг. Но, чтобы не вызвать в кавказских войсках недовольства Высочайшим решением, Николай I просто личным письмом тактично подтвердил право командира Отдельного корпуса в определенных случаях не участвовать самому в больших операциях против персов.