Полководцы кавказских войн

15 июня Каспийская военная флотилия под флагом адмирала Федорова стала спускаться вдоль Кавказского побережья на юг к городу Баку. Флотилия имела в своем составе четыре вымпела — фрегат с сильной артиллерией и три военные шхуны.

На судах находился сильный десантный отряд: 700 человек бывших запорожцев, по воле Императрицы Екатерины II превратившихся в казаков^Черноморцев. Они находились в Каспийском походе под командЪванием полковника Головатого. В состав десантных сил входили также две роты Кабардинского пехотного полка.

На следующий день, 16 июня, в ставку главнокомандующего прибыли партии платовских казаков из Баку и города Шемахи. Они привезли с собой хорошие вести.

С первой казачьей партией приехал окруженный большой свитой бакинский хан, который просил принять его под «высокое» покровительство Российского государства, чем, впрочем, владелец Бакинского ханства пользовался и прежде.

В доказательство своей преданности и усердия как вассала хан Баку представил следующее. Когда персидский шах Ага-Магомед-хан наступал на него с конной армией, то он постарался во всем угодить ему и тем отвлек персидского владыку от намерения идти на помощь осажденному русскими Дербенту. А когда получил «приятное» известие о взятии Золотых ворот Кавказа, запиравших собой вход в Закавказье, то в знак великой радости приказал стрелять из пушки.

Другая казачья партия, возвратившаяся из города Шемахи, донесла, что дорога к нему весьма плохая. Но верстах в 30 от столицы Шемахинского ханства расположено лесное урочище Курт-Булак с множеством родников, с чистейшей питьевой водой и отменным подножным кормом для лошадей. В урочище можно было расположить со всеми походными удобствами боль-

шой военный лагерь. К тому же оно находилось в удобном месте, рядом проходило несколько дорог.

Это сообщение сильно обрадовало русского главнокомандующего, обеспокоенного дальнейшими перспективами продолжения Персидского похода. Трава в закавказских степях уже выгорела, и все труднее было в кавалерийских и казачьих полках находить корм коням, не говоря уже об обозных верблюдах и волах. Запасов фуража в корпусных тылах не было уже давно.

Кроме того, доносил начальник второй платовской казачьей партии, местный хан также изъявил покорность и желание встать под «высокую» руку России. Он даже сделал поистине широкий и дружественный жест: каждому казаку выдал по рублю денег серебром, а их усталых лошадей заменил на своих, свежих. На Востоке подобное означало очень многое.

К генерал-аншефу Валериану Зубову прибыл также знатный посол от ширванского хана Мустафы. Прибывший ханский посланник в доказательство усердия своего владельца на пользу России привел следующий случай. Во время последнего нашествия персидских конных полчищ на Закавказье хан Ширвана вместе со своими подданными укрылся от врага в горах и находился там с половины февраля до весны. Действиями отрядов ширванских воинов хан препятствовал шаху Персии в продвижении за Дербент, при этом было уничтожено три тысячи вражеских конников. За это Ага-Магомед-хан на обратном пути из разгромленного Тифлиса разорил город Шемаху до основания. Посол просил Зубова не сомневаться в самых дружественных чувствах ширванского населения и его владыки к России.

Оно в действительности так и было. Граф Валериан Зубов благосклонно выслушал бека-посланника, одарил его и обещал правителю ханства всяческое пособие. С чем тот и возвратился к Мустафе-хану Ширванскому, одному из самых влиятельных владельцев в землях Северного Азербайджана.

НУРИ-АЛИ-ХАН, ШИХ-АЛИ-ХАН И ДРУГИЕ

Валериану Зубову вскоре пришлось на себе испытать все вероломство восточных правителей за доверчивость к ним. Причем измена свила гнездо в самом русском походном лагере, и генерал-аншеф чуть не поплатился за дела свои собственной жизнью.

■sSsi.

Дело обстояло так. Брат персидского шаха, Нури-Али-хан, владевший одной из богатых прикаспийских провинций, убоялся скорой мести грозного Али-Магомеда. Причина была для Востока веская: хан не захотел уступить брату-шаху редкой красоты жеребца, купленного им за четыре тысячи золотых червонцев. Персидский владыка в подобных случаях ослушания его шахским желаниям был скор на расправу. Родственные связи при этом во внимание никак не принимались.

Нури-Али-хану пришлось бросить все и спасать собственную жизнь и судьбу тайным бегством. Бежал же он на удивление многим на север, в Россию. В столичном Санкт-Петербурге он просил у российской Императрицы всяческого заступничества. Случилось это за год до начала Персидского похода.

Когда граф Валериан Зубов прибыл из столицы в город Кизляр, то с ним вместе приехал на Терек и шахский брат. Он не скрывал своих расчетов на то, что в случае полного успеха русского оружия сможет воссесть на персидский престол. Нури-Али-хану в русском лагере Оказывали самые высокие почести. Достаточно сказать, что он находился на полном государственном обеспечении и имел личную свиту почти в 100 иранцев, которые содержались, как сам их беглый хан, тоже за счет российской казны.