Полководцы Московского царства

Итак, если взять времена Ивана III Великого, когда на московской службе уже пребывало немалое количество князей, но все же не так много, как окажется их при его сыне, то положение старинных боярских родов выглядит благополучным. В сорока двух произвольно взятых походах 1460-х — 1505 годов командующими отдельными соединениями[145] 36 раз назначаются персоны княжеского рода и шесть раз — боярского. Общее соотношение, таким образом, 14 процентов к 86 процентам. А вот на 88 титулованных аристократов, которым доверяли командовать отдельными полками в составе полевых соединений, приходится целых 52 нетитулованных! Всего, таким образом, 37 процентов к 67 процентам. На этом уровне отпрыски боярских родов успешно соперничают с представителями княжеских семейств. Военная элита России последней трети XV — начала XVI столетия (то есть самые востребованные полководцы) состоит из двадцати человек. Если рассматривать ее состав в целом, то социальные ее составляющие таковы: представителей титулованной знати — 80 процентов, из них четверть (то есть 20 процентов от общего числа) составляют Гедиминовичи. Представителей старомосковских боярских родов — 20 процентов. Если пытаться перевести эту картину на язык современных понятий, получится вот что: в «маршалы» нетитулованную знать пускают нечасто, но все-таки пускают, а вот на «генеральские» должности она идет в массовом порядке.

Уже первые годы правления Василия III принесли заметные изменения. В двадцати произвольно взятых походах 1505–1512 годов полковых воевод без княжеского титула всего 18, в то время как титулованных — целых 53! Правда, на уровне командования армиями резкого разрыва с прежним положением вещей не видно: на 15 командующих-князей приходится пять человек из боярских родов. Зато вторая половина княжения Василия III являет иную картину: на материале других двадцати произвольно взятых походов видно, какое преобладание получила титулованная знать. Ее представители становились во главе армий 18 раз, а выходцы из московского боярства только два раза. Соотношение полковых воевод — 58 к 20. Иными словами, в начале 30-х годов XVI столетия, на закате правления Василия III, старомосковское боярство должно было чувствовать себя в условиях армейской службы гораздо менее уверенно, чем при Иване III.

Среди военачальников, которым при Василии III доверяли командование самостоятельными полевыми соединениями, в источниках чаще всего звучат имена боярина князя Александра Владимировича Ростовского, боярина князя Михаила Васильевича Горбатого-Шуйского по прозвищу Кислый, а также упомянутых выше князей Д. В. Щени и В. В. Шуйского-Немого, притом последний — абсолютный лидер по количеству назначений. У каждого из них — четыре и более боевых операций, в рамках которых они возглавляли самостоятельные полевые соединения. Кроме того, при Василии III самостоятельное значение в воеводском корпусе имеет широкий слой так называемых «служилых князей». А. А. Зимин емко охарактеризовал этот слой: «В первой трети XVI в. в Русском государстве существовала влиятельная прослойка так называемых «слуг», или «служилых князей», образовавшаяся в основных своих чертах в результате присоединения к России западнорусских земель. Это Мстиславские, Одоевские, Глинские, Воротынские, Бельские, Трубецкие и др. Они по своему положению занимали как бы промежуточное положение между удельными князьями и князьями Северо-Восточной Руси, потерявшими к концу XV — началу XVI в. суверенные права на старые княжения. Основное отличие «удела» от княжения служилых князей сводилось к тому, что княжение рассматривалось как наследственная вотчина (перешедшая от предков «слуги» или пожалованная ему великим князем) и обусловливалось несением военной службы московскому государю. Удел же — часть общерусских земель, завещанная великим князем своим прямым потомкам… Служилые князья в первой трети XVI в. не составляли единой сплоченной корпорации». Выше прочих стояли Шемячичи и Стародубские (Северские), они считались как бы патронами северских княжат, часто находившихся во время войн на юге и западе под их командованием. Ниже — Бельские, Глинские, Мстиславские. Они связаны родственными узами с Василием III. Одоевские и Трубецкие таких связей не имели, но они, как выразился Зимин, «сохраняли корпоративные связи на местах». Нечто среднее представляли собой Воротынские, которым земли были пожалованы великим князем, но в районах их старинных вотчин. Сохраняя за «служилыми князьями» часть их привилегий в их окраинных вотчинах, «Москва формально поставила их выше старомосковского боярства, но удалила их от реального управления страной»[146].