Полководцы Великой Победы

Дело в том, что в это время в Москве проходил III конгресс Коминтерна, и вождь пролетарской революции очень хотел, чтобы эффектное взятие Варшавы состоялось не позднее 17 августа — дня его завершения. Овладение Варшавой означало бы крушение того барьера, который мировой империализм избрал, «чтобы отделить пролетариат Германии от нас». Прорыв этого рубежа означал бы полную победу мировой революции, ибо «Советская Германия, объединенная с Советской Россией, оказалась бы сразу сильнее всех капиталистических стран, вместе взятых».

Л. Д. Троцкий также требовал от своего протеже безостановочного наступления. Ведь вслед за германским пролетариатом красные знамена поднимут наследники парижских коммунаров, вспыхнут восстания в странах бывшей Австро-Венгерской империи, и мировая революция станет реальностью!

Казалось, желанная цель близка и дерзновенные замыслы вот-вот осуществятся, ибо после боев у Западного Буга наступление превратилось в преследование. 12 августа был взят Ново-Минск, и — вот он, восточный оборонительный рубеж Варшавы!

Полагая, что противник полностью утратил боеспособность, а польские рабочие в самое ближайшее время восстанут против своих угнетателей, М. Н. Тухачевский принялся обходить город с северо-запада, еще более растягивая и без того истончившийся фронт своих армий. Но, как признал он в дальнейшем, «польские рабочие оказались отравлены ядом национализма», да и войска противника значительно отличались от белогвардейских формирований, с которыми привык иметь дело молодой военачальник. Польша, получив независимость, стала обладательницей весьма опытной армии, чей основной состав прошел закалку боями Первой мировой войны под знаменами России, Германии, Австро-Венгрии, а многие старшие и высшие офицеры могли похвастаться и глубокими военными знаниями, полученными в академиях тех же стран. Разумеется, грубые «школьные» ошибки красного командования секретом для них не стали.

Сильный контрудар по ослабленному левому флангу обходящей группировки красных последовал 17 августа, по иронии судьбы именно в день завершения работы III конгресса Коминтерна. Парировать его было нечем, ибо молодой командующий Западным фронтом представление о резервах частных и общих имел весьма смутное. Ничем не могли помочь и соседи: 1-я Конная армия, втянутая в бои за Львов, получила приказ Л. Д. Троцкого о переносе усилий только 21 августа, когда катастрофа Западного фронта уже два дня как стала свершившимся фактом. Да и сам приказ был довольно странным: одновременно с переносом усилий на варшавское направление он требовал... овладеть и Львовом!

Узнав о поражении, М. Н. Тухачевский заперся в штабном вагоне, переживая крушение надежд, а его оставшиеся без управления войска были частью интернированы в Восточной Пруссии, частью, и немалой, пленены, частью ушли на Восток с тяжелыми боями...

Скорее всего о хитросплетениях политики и стратегии, амбиций и некомпетентности Николай Воронов тогда не подозревал. Он лежал в железном бараке, таком холодном, что среди раненых случались обморожения, смотрел, как на пароконные повозки грузят трупы, вспоминал отход и напряженные арьергардные бои.

Полк таял на глазах. Вот осталось 400 бойцов, вот всего 200... В последнем бою у Юзефовки часть была разбита окончательно.

Когда закончились снаряды, Николай Воронов приказал разобрать орудия и спрятать замки. Вскоре он, тяжелораненый, попал в плен. Ходить не мог, поэтому даже на допрос его тащили под руки. На большинство вопросов пленный командир категорически отказался отвечать, а потому был оставлен без медицинской помощи.

Началась гангрена. Тут бы и конец, но один из польских офицеров приказал здесь же, в лагере, сделать Воронову операцию. Произошло чудо, и ноги удалось спасти. Впрочем, надолго ли? Ведь ухода за ранеными практически никакого нет, а повязки меняют, лишь когда под ними заводятся черви.

Дело кончилось бы плохо, но помог товарищ по несчастью, фельдшер Орлов. Он воровал лекарства и тайком лечил ими раненого — ведь пленным медикаменты не полагались.

Весну Николай Воронов встретил в землянке для выздоравливающих, а в апреле его вместе с другими в санитарном поезде отправили на станцию Негорелое. Там их встретили одетые в отлично сшитую форму и державшиеся с большим достоинством красные командиры. Вернуться смогли далеко не все: 60 тысяч человек не увидели свободы, погибнув в лагерях.

Пленных поздравляли с возвращением, обнимали, пожимали руки. Две недели в госпитале, и окрепший командир обрадовал своим появлением начальника артиллерии 16-й армии. Оказывается, Николай Воронов числился павшим в бою. А вскоре молодой командир уже читал журнал «Армия и революция», где рассказывалось о том, как он остался в городе Юзефовка, чтобы испортить свои орудия, и героически погиб, отстреливаясь картечью от наседавших врагов. Что ж, все правильно, за исключением одной детали. К счастью...