Полководцы Великой Победы

23 июня в 8.00 противник начал огневую подготовку. Грохотали разрывы снарядов, в воздухе ревели моторы и трещали пулеметы — там шли ожесточенные бои. Спустя час японская пехота сосредоточилась в траншеях для атаки, но почти не пострадавшая советская артиллерия накрыла ее точным огнем. Атака была сорвана.

Противник провел огневую подготовку и вновь попытался атаковать, но результат остался тот же. Как оказалось, в тот день японским командованием были приглашены иностранные генералы, чтобы полюбоваться удачным наступлением, и журналисты — чтобы поведать всему свету об успехах японского оружия. Ожидания не оправдались, приглашенные стали свидетелями бесславного поражения агрессора.

Тем временем советское командование в глубокой тайне разрабатывало план собственного наступления. Трудился над ним, в числе строго ограниченного круга лиц, и комкор Воронов. По ночам со стороны переднего края доносился грохот: это три танка БТ-7 с ослабленными гусеницами бродили вдоль фронта, усыпляя бдительность противника. Сначала эти «прогулки» вызывали немалую тревогу японцев, но затем они привыкли, перестали волноваться и упустили момент, когда советские танки заняли исходные позиции для наступления.

На рассвете 20 августа — дата была выбрана неслучайно, ибо накануне, в субботу, японские офицеры отправились отдыхать в глубокий тыл, — 153 советских бомбардировщика «поплыли» к позициям противника. Земля содрогнулась от разрывов тяжелых авиабомб, затем громыхнули орудия. Артиллерийская подготовка длилась почти три часа, а за 15 минут до начала атаки авиация нанесла повторный удар по переднему краю, огневым позициям артиллерии и ближайшим резервам противника.

Затем вперед двинулись танки. Японцы фанатично сопротивлялись, предпочитая самоубийство плену. И все же 23 августа советские танковые «клещи» сомкнулись в тылу противника, а 31-го ликвидация окруженной группировки была полностью завершена. Победа!

Николай Воронов вернулся в Москву с убеждением, что развитие советской артиллерии идет по верному пути. Обдумывал прошлое, делал выводы на будущее, но в столице пробыл недолго. Советская армия начала поход в Западную Украину и Белоруссию. Важность этого политико-стратегического шага знатоки военного дела хорошо понимали. Туда и был направлен комкор Воронов.

Запомнились праздничные, радостные встречи хлебом-солью и подлинное народное ликование на улицах городов днем, выстрелы и взрывы ночью. Орудовали переодетые враги. Но решительные коменданты, такие, как генерал И. В. Болдин, быстро наводили порядок во вверенных им населенных пунктах.

Однажды ночью, когда Николай Николаевич ехал в Минск, чтобы с узла связи доложить обстановку наркому обороны, в его «эмку» врезалась встречная машина. Комкор Воронов получил тяжелые травмы. От гибели его спасла авторучка — подарок Долорес Ибаррури. Толстый золотистый корпус был раздавлен, сплющен в лист, но не позволил куску искореженного металла проникнуть в область сердца.

Срочная эвакуация в Москву. Центральный военный клинический госпиталь, затем месяц отпуска. В ноябре, по поручению Ворошилова, последовал немедленный выезд в Ленинград. На границе с Финляндией назревала военная гроза.

— Вовремя приехали! — бросил начальник Главного политического управления Л. З. Мехлис. — Знаете о тревожной обстановке? Подумайте, сколько снарядов нужно для проведения боевых операций на Карельском перешейке и севернее Ладожского озера? Какая нужна артиллерия для усиления? На что можно рассчитывать?

— По-моему, все зависит от обстановки. Собираемся обороняться или наступать? — вопросом на вопрос ответил Николай Николаевич. — Какими силами и на каких направлениях? А сколько времени отводится на операцию?

— Десять-двенадцать суток.

— Буду рад, если удастся все решить за два-три месяца, — уверенно объявил свое мнение Воронов.

В ответ раздались язвительные смешки Мехлиса. Присутствовавший при разговоре Кулик приказал рассчитать потребность в боеприпасах на операцию продолжительностью в 12 суток.

Вообще же спорить с Мехлисом было опасно: он мог внезапно схватиться за пистолет и выстрелить. Николай Николаевич услышал об этом еще на Дальнем Востоке, но не поверил. Теперь, на финской войне, убедился: да, так и есть...

Действительность внесла суровые коррективы в прогнозы оптимистов. В указанный срок удалось лишь преодолеть укрепленное предполье и выйти к первой полосе линии Маннергейма. Войска готовились к штурму, одновременно оборудуя для размещения землянки и блиндажи в мерзлом грунте. Ошибки в сроках завершения операции автоматически обернулись неготовностью к суровой зиме. Недочеты, и прежде всего те, что были связаны с обмундированием, приходилось устранять на ходу. В решение вопроса внес свою лепту и комкор Воронов: после его выступления на одном из совещаний в Кремле Сталин снял телефонную трубку и заказал секретарю Новосибирского обкома 200 тысяч шапок-ушанок.