Полководцы Великой Победы

Советские артиллерийские группировки работали слаженно, словно хороший оркестр. Мощь их огня вдохновляла, танкисты и пехотинцы, охваченные невиданным подъемом, неудержимо шли вперед. Фашисты, опомнившись, начали оказывать бешеное сопротивление. К 23 ноября накал битвы достиг предела.

Генерал Воронов осматривал разбитые инженерные сооружения и боевую технику противника, оценивал меткость артиллеристов, могущество орудий и боеприпасов, принимал доклады о победах зенитчиков и противотанкистов, которым, впрочем, иногда приходилось меняться местами. Например, одно из противотанковых подразделений участвовало в захвате гитлеровского аэродрома. Самолеты пытались взлететь, но 45-мм пушки их били на взлете так, что уйти не удалось никому. Наконец пришло и самое ожидаемое донесение: советские танковые клещи сомкнулись у Калача. Враг окружен!

Это значило, что в ходе Великой Отечественной войны достигнут великий перелом. Это значило, что молодая советская армия научилась воевать, одерживать победы и вступила в качественно новый этап развития. Артиллерия выполнила свои задачи с честью, ее боевая работа вызывала уверенность в могуществе страны, и недаром 19 ноября, день начала контрнаступления под Сталинградом, стал ее днем!

Ценность опыта, полученного в ходе подготовки и ведения операции, в глазах специалиста была огромна. Начальник артиллерии немедленно приступил к его обобщению, причем без отрыва от напряженной деятельности по управлению войсками, в условиях более чем спартанских.

В те дни на командном пункте Воронежского фронта Николай Николаевич встретился с его командующим, бывшим начальником Главного разведывательного управления генералом Ф. И. Голиковым. Они давно знали ДРУГ друга, но случай поговорить наедине, по душам, представился только сейчас. Тогда-то и задал главный артиллерист опасный, не дававший покоя вопрос: знал ли Голиков о подготовке Гитлером нападения на СССР?

Филипп Иванович ответил, что еще в конце декабря 1940 года лично докладывал Сталину о плане «Барбаросса», замысел которого советские разведчики добыли не в сейфах «Оберкоммандо вермахт», а из квартиры генерала фон Паулюса, где тому, ради экономии времени, разрешили работать над картами и расчетами. Последнее обстоятельство вызвало у Сталина подозрение: уж очень похоже на провокацию.

— Но самое главное, — поведал Филипп Иванович, — о том, что Гитлер начнет войну 22 июня 1941 года, посол Германии граф Шуленбург заранее сообщил Деканозову, советскому послу в Берлине.

При этом граф просил как можно быстрее передать информацию Сталину через господина Молотова, что и было сделано. В ответ прозвучало единственное слово: «Провокация »...

В конце ноября в составе группы генерала Василевского Воронов вылетел на Средний Дон для подготовки очередного наступления. Погода была плохая. Сильный туман не позволял использовать иные самолеты, кроме безотказных бипланов У-2. На них-то и добирались в указанный пункт члены группы — каждый самостоятельно.

Вскоре после вылета погода ухудшилась, самолет обледенел, пришлось идти на вынужденную посадку прямо в заснеженной степи.

Николай Николаевич, пока летчик возился с мотором, гаечным ключом сбил с крыльев самолета лед, лопатой расчистил взлетную полосу, и они взлетели. Прибыли, кажется, точно в указанный пункт, ошибка в ориентировании исключена, но куда же делся аэродром? Приземлились, чтобы смягчить удар, прямо в густой бурьян. И тут, откуда ни возьмись, прибежали красноармейцы.

Окружив самолет, они стали упрекать прибывших за то, что сели те в бурьян, а не на взлетно-посадочную полосу. Вот она, совсем рядом. А как ее разглядишь, эту полосу, если все завалило снегом?

— Вот такой же У-2 только что врезался в провода и разбился, — сообщили воины. — Да вы не беспокойтесь, генерал и летчик только ушибами отделались, уже выпили по сто грамм и чувствуют себя вполне нормально.

Первым, кто потерпел аварию при посадке на заснеженный аэродром, оказался сам главный летчик Советского Союза, командующий ВВС генерал А. А. Новиков. Несколько минут спустя генерал Воронов уже обнимал старого друга, впрочем, пребывавшего в настроении невеселом.

Где остальные машины? Какова судьба группы?

Получить ответы на эти вопросы не представлялось возможным, ибо самолет командующего ВВС так основательно оборвал провода, что быстро восстановить телефонную линию не удавалось. Поехали в ближайший районный центр и там на узле связи встретили начальника Генерального штаба А. М. Василевского; он тоже совершил вынужденную посадку и добрался сюда на попутных санях-розвальнях.

Судьба трех самолетов прояснилась, но судьба еще четырех оставалась неизвестной. Генерал Новиков волновался, тем более что стали поступать сообщения о неудачных посадках в степи бипланов У-2 и связанных с этим человеческих жертвах. Один, другой, третий... скоро их набралось полдюжины!