Поллианна

— Сама она, конечно, еще ни о чем не знает?

— Ох, знает, сэр, — зарыдала Ненси, — и от этого еще тяжелее. Она узнала! Прах его возьми, этого кота! Прошу прощения, так уж у меня вырвалось, — извинилась она торопливо. — Просто кот толкнул дверь, и Поллианна услышала, что они говорили. Так она и узнала…

— Бедная девочка! — опять вздохнул мужчина.

— Да, сэр. Ничего другого вы бы и не сказали, если б ее увидели, — продолжала Ненси сквозь слезы. — Я видела ее только два раза с тех пор, как она об этом узнала, и оба раза у меня прямо сердце разрывалось на нее глядя. Она еще не притерпелась к этому горю и все время думает только о том, чего она не сможет делать… теперь! И еще горюет о том, что не сможет теперь радоваться… Но, может быть, вы не знаете о ее игре, — добавила Ненси извиняющимся тоном.

— Об игре «в радость»? — спросил мужчина. — О, да, она говорила мне об этом.

— А, говорила! Да я думаю, она об этом почти всем рассказала. Но, понимаете, теперь она сама не может играть в нее, и это ее мучает. Она говорит, что не может найти ничего — ну, ничего! — радостного в том, что она не сможет больше ходить.

— Да с чего бы ей радоваться? — возразил мужчина почти грубо.

Ненси смущенно переступила с ноги на ногу.

— Такое же чувство и у меня было, пока мне не пришло голову, что ей было бы легче, если бы она смогла найти что-нибудь, чему радоваться, понимаете? И я попыталась ей напомнить.

— Напомнить? О чем? — В голосе Джона Пендлетона по-прежнему звучали гнев и досада.

— О том, как она советовала другим играть в эту игру — миссис Сноу и остальным — и что она им говорила. Но бедный мой ягненочек только плачет и говорит, что почему-то это не то же самое… Она говорит, что легко советовать неизлечимому калеке, как ему радоваться, но совсем другое дело, если ты сам такой калека и хочешь этим советом воспользоваться. Она говорит, что повторяет и повторяет себе, как она рада, что другие не такие, как она теперь, но что каждый раз, когда это говорит, думает только о том, что никогда больше не сможет ходить.

Ненси умолкла, но Джон Пендлетон не заговорил. Он сел и закрыл глаза рукой.

— Тогда я попыталась напомнить ей, как она прежде всегда твердила, что чем труднее, тем интереснее играть, — глухо продолжила Ненси. — Но она говорит, что это тоже оказывается по-другому, когда действительно трудно… Ну, мне пора, сэр…

У двери она нерешительно задержалась, обернулась и спросила робко:

— А нельзя ли мне сказать Поллианне, что… что вы опять видели Джимми Бина? Наверное, можно, сэр?

— Как это можно, если я не видел его? — заметил мужчина раздраженно. — А что такое?

— Ничего, сэр, только… Видите ли, одна из причин, почему она так печалится, это то, что она не смогла привести его к вам еще раз. Она сказала, что приводила его к вам однажды, но думает, что он в тот день не показал себя с лучшей стороны, и боится, как бы вы не подумали, что из него не получится хорошего «присутствия ребенка». Может быть, вы знаете, что она имела в виду, но я — нет, сэр.

— Да, я знаю.

— Ну, тогда все в порядке, сэр. Она хотела привести его к вам опять, чтобы убедить вас, что он может быть чудесным «присутствием ребенка»… А теперь она не может этого сделать! Прах его возьми, этот автомобиль! Прошу прощения, сэр. До свидания! — И Ненси стремительно удалилась.

Немного времени потребовалось, чтобы весь городок Белдингсвилл узнал о заключении нью-йоркского специалиста, согласно которому Поллианна Уиттиер никогда больше не будет ходить, и с уверенностью можно сказать, что никогда прежде городок не был так взволнован. Всем было знакомо это вызывающее интерес веснушчатое личико, которое приветствовало всех улыбкой, и почти все знали об игре, в которую играла Поллианна. И подумать только, что никогда больше они не увидят это улыбающееся лицо на улицах городка, никогда больше этот бодрый голосок не провозгласит радость повседневного существования! Это казалось невероятным, невозможным, жестоким.

В кухнях, гостиных, у забора на каждом заднем дворе женщины говорили об этом и открыто плакали. На углах улиц, в магазинах говорили об этом и мужчины — и тоже плакали, хотя не так открыто. И ни разговоры, ни плач не утихли, когда вслед за этой новостью Ненси разнесла другое горестное известие — о том, что Поллианна перед лицом несчастья больше всего сокрушалась из-за того, что не может больше играть в свою игру, потому что не может теперь ничему радоваться.

Вероятно, именно тогда одна и та же мысль захватила всех друзей Поллианны. Во всяком случае, почти сразу после этого в дом мисс Полли, к ее огромному удивлению, потянулись один за другим посетители: знакомые и незнакомые, мужчины, женщины, дети. Мисс Полли даже не подозревала, что все они знают ее племянницу.