Поллианна взрослеет

Поллианна испуганно съежилась: в этот день она так часто сталкивалась с неприязнью, что сделалась более чувствительной, чем обычно.

– Вы меня имеете в виду? – смущенно спросила она. – Вам не хотелось, чтобы я… чтобы я обращала на вас внимание?

– Нет, нет, деточка! Я имела в виду совсем другого человека. Того, кому лучше бы не обращать на меня внимания… Я даже рада, что у меня теперь есть с кем поговорить. Просто в первый момент я подумала, что это кто-то из моего городка…

– Вы тоже нездешняя, как и я? То есть вы не здесь живете?

– Теперь я живу здесь, – вздохнула девушка. – Здесь-то здесь, но не могу сказать, что я действительно живу.

– Так что же вы тогда делаете? – заинтересовалась Поллианна.

– Что делаю? Я расскажу тебе, что я делаю! – воскликнула девушка с горечью в голосе. – С раннего утра до позднего вечера я продаю изысканные кружева и яркие ленты девушкам – праздным хохотуньям и болтуньям. Потом возвращаюсь домой, в убогую каморку на четвертом этаже с единственным окошком, выходящим на задний двор. В той каморке помещается только узкая продавленная кровать, старый умывальник со щербатым кувшином, хромоногий столик, да еще я сама. Летом комната раскаляется, как печка, а зимой в ней холодно, как в ледяной пещере. Но это мой приют, единственный в этом городе. Там мне положено сидеть, когда я не на работе. Но сегодня я вышла на свежий воздух. Не хочу ни сидеть в своей каморке, ни идти за книгами в старую библиотеку. Сегодня у нас последний свободный вечер в этом году – дополнительный – и я бы хотела приятно провести время… по крайней мере, в этот раз. Я тоже молода и люблю шутить и смеяться не меньше тех девушек, которым я ежедневно продаю кружева и ленты. Поэтому сегодня я намерена шутить и смеяться.

Поллианна улыбнулась и одобрительно кивнула.

– Я рада, что вы так рассуждаете. Я придерживаюсь того же мнения. Быть счастливым гораздо веселее. Правильно? Сама Библия повелевает нам так поступать – веселиться и радоваться. В ней упоминается об этом восемьсот раз! Впрочем, вы ведь сами знаете, в каких местах в Библии упоминается о радости.

Красивая девушка отрицательно покачала головой. Лицо ее приняло странное выражение.

– Нет, – сухо ответила она. – Я бы не сказала, что вспоминаю о Библии.

– Не вспоминаете? Может, и нет. Но, знаете, мой отец был пастором. Так вот он…

– Пастором?

– Да, а что? Ваш тоже? – воскликнула Поллианна, заметив реакцию собеседницы.

– Да, – ответила девушка, слегка зардевшись.

– Ах! И он, так же как и мой, вознесся на небо к Богу и ангелам?

Девушка отвернулась, словно бы пряча лицо.

– Нет. Он пока еще жив, он дома, – ответила она едва слышно.

– Ах, вы должно быть очень счастливы, – вздохнула Поллианна. – Я вот все время думаю, вот бы увидеть отца еще хоть разочек! А вы видитесь со своим папой?

– Не очень часто. Он там, а я здесь.

– Но вы со своим можете видеться, а я со своим нет. Он ушел в Рай, к моей маме и остальным нашим. А у вас мама тоже есть? Земная мама.

– Ну… да.

Девушка беспокойно заерзала на скамейке – так, словно намеревалась встать и куда-то идти.

– Ой, так вы можете видеться с ними обоими, – выдохнула Поллианна с тоской в голосе. – Какая же вы счастливая! В мире ведь нет никого, кто по-настоящему заботится и так беспокоится о нас, как родные отец и мать. Я знаю, потому что до одиннадцати лет, у меня был отец. А вот за мать мне были дамы из Женского благотворительного общества, пока меня не забрала к себе тетя Полли. А тогда…

Поллианна рассказывала взахлеб. Она была в своей стихии. Поллианна любила рассказывать. Девочке ни на минуту даже в голову не приходило, что в этом может быть что-то странное или неуместное, или может таиться какая-то оплошность в том, что она выкладывает столь интимные подробности своей жизни совершенно постороннему человеку в общественном парке Бостона. Поллианна всех людей – мужчин, женщин, детей – считала своими друзьями. Как знакомых, так и незнакомых. Незнакомые представлялись ей не менее приятными в общении, чем знакомые. С ними острее ощущался вкус приключения и тайны, когда, наконец, из незнакомых они превращались в знакомых.

Поэтому Поллианна со всей искренностью рассказывала красивой девушке о своем отце, о своей тетушке Полли, о своей жизни на Западе и о путешествии на восток, в штат Вермонт. Она рассказывала о новых друзьях и о старых друзьях, и, конечно же, она рассказала об игре. Рано или поздно Поллианна рассказывала об игре практически всякому знакомому человеку. На самом деле игра стала частью его личности, поэтому девочка едва ли могла обойти ее в разговоре.

Что касается девушки из парка, та почти ничего не говорила. Но, со всей очевидностью, она вышла из подавленного состояния, и весь вид ее заметно изменился. Разгоряченные щеки, нахмуренные брови, беспокойный взгляд и нервно стиснутые пальцы свидетельствовали о какой-то внутренней борьбе. Периодически она обращала на Поллианну благодарный взгляд, а в какой-то момент сжала руку девочки с такими словами: