Полная история христианской церкви

В то самое время, как лжедекреталии стали распространяться, папский престол занял папа Николай (858), вполне способный отстоять все те права, которые они предоставляли папам. И до него, со времен Адриана и Льва III,[275] все папы шли неуклонно к цели, которую они предназначали себе. Папа Николай превосходил их всех непреклонной силой воли и убеждения в правоте своих притязаний. Он первый венчался на папский престол. Император Людовик II, присутствовавший при этом, держал ему стремя при торжественном шествии, тем оказывая папе уважение как главе христианской Церкви. Такое же значение имело и коронование папы. Об упорядоченной государственной власти не было еще и помина, но гораздо большую власть считал за собой папа Николай. Его одушевляла мысль, что его надзору поручен весь христианский мир, что его суду, как высшей духовной власти и наместника Самого Христа, подлежит всякое нарушение законов нравственности, где бы и кем бы оно совершено ни было, всякое нарушение порядка и церковного благочиния. С этой мыслью вступил он на папский престол, эту мысль выражал во всех своих поступках. Его действительно высокие достоинства, твердость духа, деятельность, милосердие к нуждающимся внушали к нему в Риме чувство глубокого уважения и восторженной преданности. Но надо сказать, что между властителями, правившими раздробленной империей Карла Великого, не было ни одного, кто бы мог своей нравственной силой дать отпор чрезмерным притязаниям папы. В лжедекреталиях появился закон, оправдывавший все эти притязания и освещающий их давностью апостольского обычая. Таким образом, все обстоятельства представлялись вполне благоприятными.

С момента своего вступления на папский престол Николай занял в отношении к епископам положение повелительное. Равеннский архиепископ издавна считал себя не подчиненным римскому, и по этому поводу происходили не раз враждебные столкновения между Церквами Римской и Равеннской. Когда Николай вступил на папский престол, Равеннской Церковью правил архиепископ Иоанн, человек безнравственный, корыстолюбивый, во всех отношениях недостойный своего сана. Слыша жалобы на него, Николай призвал его в Рим на суд, но Иоанн, не признававший над собой власти папы, не явился, а искал защиты у императора. Император Людовик II действительно заступился за него и отстаивал его перед папой, но совершенно тщетно. Николай отлучил от Церкви непокорного ему архиепископа, сам устроил в Равенне дела Церкви, отставил нескольких лиц, посвященных Иоанном, и, наконец, несмотря на заступничество императора, принудил бывшего архиепископа явиться в Рим с покаянием, а всех прочих равеннских клириков признать свою зависимость от папы и клятвенно обещаться не ставить епископов и не решать церковных дел, не сносясь с папой.

Упорнее и продолжительнее была борьба Николая с Гинкмаром Реймским. Архиепископ Реймский, самый уважаемый из галликанских митрополитов, привыкших относиться к Риму довольно независимо, был человеком властолюбивым, гордым и настойчивым. Во всех своих столкновениях со светскими властями он отстаивал права духовенства на основании Лжеисидоровых декреталий, ставя высокое значение и независимость духовных властей, но не так охотно признавал он лжедекреталии, когда они от него самого требовали покорности папе и лишали его власти над духовенством своего округа. Он не раз в таком случае намекал на их подложность и несостоятельность. В своем округе Гинкмар распоряжался вполне самовластно, созывал соборы, низлагал епископов. Один из епископов, низложенный им, Ротгад Суассонский, обжаловал его решение и апеллировал к папе. До сих пор подобного примера не было, так как галликанское духовенство ревниво охраняло свою независимость от папы, и потому этот поступок был чрезвычайно неприятен всему высшему духовенству. Недоволен был и король, что помимо него апеллировали к папе, отвергая его власть, и долго мешал поездке Ротгада в Рим. Но тем охотнее взялся за это дело Николай. Ему теперь представился удобный случай предъявить свое верховное право на управление всей Церковью, свою независимость в отношении к королевской власти и возможность сломить гордость галликанского высшего духовенства. Хотя Ротгад был виновен, и вообще являлся человеком, не заслуживающим уважения, он нашел в папе ревностного и твердого покровителя. Во всех своих письмах по этому делу, продолжавшемуся довольно долго, папа постоянно опирался на декреталии, объявляя с постыдной недобросовестностью, что эти декреталии издавна хранятся в римском архиве. Многие полагают, что они стали ему известны лишь через Ротгада, которого и считают их составителем. Собор, осудивший Ротгада, Николай I объявил несостоятельным, так как он был созван без участия папы. Ротгада оправдали и восстановили в епископстве в качестве папского легата.