Полная история масонства в одной книге

Шведско-берлинская система на некоторое время утолила новые запросы масонов, искавших истины, однако вскоре разочаровала большинство «братьев» и она. И причина этого явления вполне понятна. Н. И. Новиков указывает на нее, говоря: «Привязанность всех к сему масонству умножилась, а барон Рейхель больше четырех или пяти, не помню, градусов не давал, отговариваясь тем, что у него нет больше позволения, а должно искать». Из этих слов ясно, что «нравственные преподаяния» масонства первых трех степеней перестали удовлетворять русских «братьев» – воспитанные вольтерьянством умы требовали иной пищи, сообразно пробудившейся жажде просвещения, но пища эта должна была иметь противоположный вольтерьянству, не скептический, а непременно религиозно-идеалистический характер, должна была не разрушать, не подвергать сомнению, а укреплять и разумно обосновывать врожденные начала нравственности и религиозности.

Именно такая «наука» и сделалась насущнейшей потребностью русской интеллигенции, и эта потребность, при общем слабом развитии критической мысли, должна была привести в конце концов к страстному увлечению масонской мистикой и натурфилософией. Это и была та почва, на которой сошлись лучшие представители русского масонства, причем даже те, кто ранее принадлежал к «враждующим» системам.

Итак, желание проникнуть в тайны высших степеней, не получившее удовлетворения в Рейхелевском масонстве, навело русских братьев на мысль обратиться за новыми «градусами» к западноевропейским источникам. Естественно, что в первую очередь они подумали о Швеции, поскольку ее берлинский вариант им уже изрядно прискучил. Сказано – сделано, а посему в 1778 году в Петербурге был основан «Капитул Феникса», известный под именем Великой национальной ложи шведской системы. Наладив таким образом тесные взаимосвязи со Швецией, русские масоны надеялись, что наконец получат оттуда высшие орденские познания, но вскоре жестоко разочаровались в своих надеждах. И этот крах совпал с другим событием в истории русского масонства: с этого момента кончается доминирующее значение Петербурга, и первенствующая роль начинает переходить к московским ложам, в которых сосредоточились лучшие силы российской интеллигенции.

Среди лидеров московского масонства главное место занимал бывший сотрудник Рейхеля князь Н. Н. Трубецкой, мастер ложи «Озирис», не примкнувший к союзу Елагина и Рейхеля. Надо сказать, что московские ложи сильно лихорадило из-за отсутствия стройной организации и единства, и развитие здесь масонства, по сравнению с Петербургом, шло достаточно натужно, пока во главе его не стали главные деятели московского братства – Новиков и Шварц, перебравшиеся в Москву в 1779 году. Они дали мощный толчок быстрому развитию масонства во всей России, положив начало самому блестящему периоду его существования, связанному с введением розенкрейцерства.

Между тем дела масонские шли в Москве плохо: ложа князя Трубецкого, считавшаяся основной, «весьма умалилась, и члены отставали», поэтому масонские «братья» из числа наиболее ревностных учредили другую, весьма своеобразную ложу – «Гармония», отличавшуюся небольшим количеством членов, среди которых были только «избранные». В ее состав вошли Н. Н. Трубецкой, Н. И. Новиков, М. М. Херасков, И. П. Тургенев, А. М. Кутузов и другие. Допущен был в эту ложу и Шварц. Последний вскоре, в 1781 году, отправился в Курляндию, чтобы найти там истинные акты, в которых так нуждалось жившее отраженным блеском Запада русское масонство. Там Шварц получил от мастера Курляндской ложи два письма, которые решили дальнейшую судьбу русского масонства. Сам же Шварц, в силу естественного порядка вещей, стал главой русского розенкрейцерства.

Со времени возвращения Шварца из-за границы (начало 1782 года) и до его смерти в 1784 году организация московских масонов была двуединой и состояла, во-первых, из высшего рыцарского градуса «Строгого чина», члены которого, сосредоточившиеся в двух капитулах – Трубецкого и Татищева, управляли собственно масонскими ложами, а во-вторых, из розенкрейцерского ответвления, которое возглавлял Шварц.

Количество масонских лож, подчиненных московской префектуре, быстро увеличивалось. После смерти Шварца верховным представителем розенкрейцерства был назначен барон Шредер, который приехал в Москву около 1782 года. Но он не пользовался особенным влиянием в Москве и скоро разошелся с русскими розенкрейцерами из-за несогласия в денежных вопросах.

В 1784 году развитие розенкрейцерства несколько затормозилось из-за объявленного высшим орденским начальством «силенциума» (молчания). И хотя в 1785 году работа возобновилась, судьбы розенкрейцерства близились к развязке. В 1786 году, вероятно, вследствие каких-либо правительственных распоряжений, все масонские ложи, находившиеся под управлением московского братства, были закрыты, но даже несмотря на правительственные гонения «братья» – как розенкрейцеры, так и относившиеся к «теоретическому градусу», – продолжали собираться «в тиши» и даже пытались печатать «орденские» книги в тайной типографии.