Полная история рыцарских орденов в одной книге

Когда в 1254 году, потерпев ряд оглушительных поражений, Людовик покинул Палестину, от Иерусалимского королевства оставалась лишь видимость. Не было ни центральной власти, ни границ; дело Крестовых походов было проиграно. Лишь тамплиеры оставались верны себе. Из последних сил старались они поддерживать порядок в Святой Земле, в то время как потери следовали одна за другой. В 1265 году, после падения Арсуфа, неизвестный рыцарь написал поэму под названием «Гнев и боль»… Литературоведам доподлинно известны две тамплиерские поэмы, вторая из которых – прекрасная элегия о Людовике IX, принадлежит некоему Оливье. Весьма вероятно, что страстные «Гнев и боль» тоже вышли из-под его пера; во всяком случае, все три дошедших до нас отрывка написаны по-провансальски.

«…Гнев и боль осели в моем сердце до такой степени, что я едва смею оставаться в живых. Ибо унизили Крест, который мы приняли в честь Того, кто был распят на кресте. Ни Крест, ни Закон не значат боле ничего для нас, не защищают нас от вероломных турок, да будут они прокляты Богом! Но из того, что явствует, чудится, что в нашей гибели Богу угодно поддерживать их.

Сначала они захватили Цезарею и приступом взяли укрепленный замок Арсуф. Ах, Господи Боже, через что прошли они, сержанты и горожане, находившиеся в стенах Арсуфа? Увы, Восточное королевство потеряло столько, что, по правде сказать, никогда не сможет оправиться.

Не думайте, что Сирия скорбит об этом, ведь она решила и заявила совершенно открыто, что – по возможности – ни одного христианина не останется в ее владениях. Из монастыря Святой Марии сделают мечеть, а так как ее Сын, который должен был бы испытывать боль за это, доволен сим грабежом, мы также вынуждены находить в этом удовольствие.

Безумен тот, кто хочет бороться против турок, поскольку Иисус Христос больше у них ничего не оспаривает. Они победили – и они победят, что гнетет меня, – французов и татар, армян и персов. Они знают, что ежедневно будут принижать нас, ибо Бог, некогда бдивший, спит, а Магомет блистает мощью и заставляет блистать египетского султана.

Папа оказался весьма щедрым на прощения французам и провансальцам, которые помогли ему [в борьбе] против немцев. Он дает нам доказательства великого вожделения, ибо наш крест не стоит турского креста, и кто бы ни захотел, оставляет крестовый поход ради ломбардской войны. Наши легаты, говорю вам сие по правде, продают Бога и Его Прощение за деньги.

Французские сеньоры, Александрия поступила с вами хуже, чем Ломбардия; турки лишили вас ваших сил и сделали пленниками, и освободит вас только выкуп…»

Гнев и боль – именно такие настроения царили тогда в Палестине. А еще через восемь лет, при вступлении на пост Великого магистра Гийома де Боже, территория государства крестоносцев ограничивалась лишь несколькими городами со столицей в Акре.

5 апреля 1291 года султан Халил осадил Акру. Новый магистр внушал столь сильное уважение турецкому властителю, что он написал ему письмо, дабы уведомить о своем прибытии. «Султан султанов, царь царей, повелитель повелителей… могущественный, грозный, каратель мятежников, победитель франков, и татар, и армян, вырывающий крепости из рук неверных… вам, Магистру, благородному магистру Ордена Храма, истинному и мудрому, привет и наша добрая воля. Поскольку вы – настоящий муж, мы посылаем вам послания о нашей воле и доводим до вас, что мы идем на ваши отряды, чтобы возместить нанесенный нам ущерб, отчего мы не желаем, чтобы власти Акры посылали нам ни письма, ни подарки, ибо мы их больше не примем».

В бессильном отчаянии отцы города все же не нашли ничего лучше, как направить к своему противнику послов. Разумеется, от подношений он, как и обещал, отказался, а посланцев бросил в темницу. Осада началась 5 апреля и продлилась до 18 мая 1291 года. Со стен крепости осажденные видели бескрайнюю равнину вокруг Акры, покрытую шатрами, поставленными веревка к веревке. «И шатер султана, который называется „дехлиз“, стоял на высоком пригорке, там, где была красивая башня и сад и виноградники Ордена Храма, и каковой „дехлиз“ был весь алый, с открытой к городу Акре дверью; и это было сделано султаном потому, что каждый знает: куда открыта дверь „дехлиза“, этой дорогой должен идти султан».

Неделя прошла спокойно. Потом турки взялись за камнеметы.

«Одна из машин, которую называли Хавебен, иначе сказать – Гневная, находилась перед постом тамплиеров, – пишет хронист, – а другая машина, метавшая на пост пизанцев, называлась Мансур, то есть Победоносная; следующая, большая, которую я не знаю как назвать, метала в пост госпитальеров; и четвертая машина метала в большую башню, называемую Проклятая башня, которая стоит на второй стене и которую защищал королевский отряд. В первую ночь они поставили большие щиты, и щиты, сделанные из прутьев, выстроились перед нашими стенами, и на вторую ночь они приблизились еще, и так приближались, покуда не подошли к водяному рву, и за названными щитами были воины, сошедшие со своих лошадей на землю с луками в руках…»