Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг

— Лорд Воспер, — продолжал Галахад, — не особенно умен, но иногда его осеняет. Например, он отправился в Лондон с этой черноокой змеей, чтобы на ней жениться. А вы что же? Взяли бы маленькую машину.

— Это мы с Пенни?

— А что?

Джерри горько рассмеялся. Пенни — высказалась:

— Пожалуйста, расковыривайте рану! Просим.

— Я вас не понял, дорогая.

— Вы прекрасно знаете, что Джерри нужны две тысячи.

— Ну и что?

— А кто их даст?

Галли поднял бровь:

— Кларенс, кому ж еще!

— Лорд Эмсворт?

— Естественно.

Пенни с удивлением посмотрела на Галлахада.

— Вы сошли с ума! Они же поссорились.

— Помню, помню. Когда мы ехали из Матчингема, мы затронули эту тему. Я упомянул Джерри, а Кларенс говорит: «Он назвал меня старым ослом». Я не растерялся: «А кто же ты еще?» Быстро, как молния! Нельзя сказать, что он воскликнул: «И верно!», — однако задумался. Тут я ему и говорю: где была бы Императрица, если б не Джерри? Только полный кретин, только жалчайший выродок, недостойный своего имени, забудет такую услугу из-за двух-трех случайных слов. Это я говорю. А он спрашивает: «Разве он ее нашел?» Я отвечаю: «Конечно, кто же еще? И с опасностью для жизни». Тогда он воскликнул: «Ой Господи!» Он все время восклицал.

Галли умолк, принимая новый бокал вина и ожидая должной реакции. Она была. Все притихли, глаза у всех вылезли.

— Вряд ли вы можете представить, — продолжал он, — в каком состоянии был мой брат. Я бы назвал это экстазом. Предположу, Джерри, что вы ощущали то же самое, когда Пенни робко приняла ваше предложение. Вы плясали. Вы прыгали. Вы пели. Вот и он так. Подъезжая к замку, мы обо что-то стукнулись, и я услышал, как внутри у него плещется млеко милости. Тут я решил «Пора!» Повел его в библиотеку, опустил в кресло, все рассказал. «Трагедия, а?» — закончил я, и он согласился. «Что же можно сделать? — спросил он. — А то у меня разобьется сердце». «Можно дать ему две тысячи, — ответил я, — но кто же их даст?» Он просто вылупился. «Две тысячи? А не больше? Да я их трачу на птичий корм!» — «Ровно две». — «Тогда я сейчас же выпишу чек». И выписал. Вот он.

Джерри и Пенни смотрели уже на чек. Говорить они не могли.

— Просит он только об одном, — прибавил Галли. — Вы не должны его благодарить.

— Как же так!

— Ни в коем случае. Он робкий и нежный человек. Он смутится.

— А вас благодарить можно?

— Еще бы!

— О, Галли! — воскликнула Пенни, и голос ее сорвался.

— Ну, ну, ну, — сказал Галли. — Ну, ну, ну, ну, ну!

Через некоторое время немного помятый Галли обернулся к Биджу. Они уже были одни.

— Любовь, любовь! — проговорил он. — Что уподобится ей? Бидж, вы кого-нибудь любили?

— Да, сэр, еще лакеем. Ничего не вышло.

— А у них вышло. Как это хорошо!

— Очень хорошо, мистер Галахад.

— Ну а вам что досталось?

— Сэр?

— Вам тоже что-то причитается. В суд не подадите?

Бидж был шокирован.

— Как можно, мистер Галахад!

— Да, неловко — будущий племянник. Но возместить убытки надо. Вы столько вынесли. Немного такта, и я для вас добуду… сотню? Две сотни? Лучше пять, такая круглая сумма. Ну, я пошел.

3

Во второй комнате справа (а не слева) леди Констанс, несмотря на болезнь, чувствовала себя неплохо.

Жестокая простуда хороша тем, что можно свернуться в постели и думать; если бы не это, пришлось бы ходить по дому и натыкаться на Галли. В конце концов, размышляла леди Констанс, грея ноги о бутылку с горячей водой, насморк и чиханье — не такая уж большая цена; зато не видишь брата, который опровергает мысль о том, что человек — венец природы.

Поэтому, когда брат вошел, она испытала примерно то, что испытывает герой греческой трагедии, убегающий от эриний. Хуже всего был монокль. Нередко, бессонными ночами, она мечтала, чтобы он пропал.

— Иди вон! — сказала она.

— В свое время, — отвечал Галли. — Сперва я с тобой побеседую. — Он присел на постель и взял кисть винограда. — Лучше тебе?

— Хуже.

— Кларенса, по его словам, вылечил шок.

— Только этого мне не хватало.

— Да? — усомнился Галахад. — Это ты так думаешь. Бидж подает в суд на сэра Грегори, требует тысячу фунтов. Сейчас прочистишь нос.

Леди Констанс и впрямь чихнула, ощущая при этом, что Галахад страшнее всего, когда он резвится.

— Одна из твоих изысканных шуток?

— Что ты! Это очень серьезно. Сама жизнь.

Леди Констанс воззрилась на него:

— Какой суд? Почему?

— Незаконный арест. Диффамация. Моральные убытки.

— Арест? Что ты говоришь!

Галли пощелкал языком.

— Ну, ну, Конни! Ты прекрасно знаешь, что такое незаконный арест. Представим, что ты пошла в лондонский магазин и вдруг на тебя кидаются сыщики и тащат в участок, обвиняя в воровстве. По случайности ты ничего не украла, а потому — негодуешь. Хватит с тебя простых извинений? Не думаю. Ты побежишь к стряпчему, попросишь подать на мерзавцев в суд и потребуешь с них миллионы. Вот и у Биджа так. Парслоу с чего-то взял, что он украл эту Королеву, и, вместо того чтобы разумно подождать доказательств, велел констеблю Ивенсу посадить его в тюрьму. Естественно, Бидж предъявит иск.

— Какой позор! — воскликнула леди Констанс.

Галли кивнул.

— Я поговорю с Биджем!