Полная тьма, ни одной звезды

В 2009 году, двадцать пять лет спустя их свадьбы в небольшой Баптистской церкви, которая больше не существовала (теперь на том месте была парковка), Донни и Петра устроили им вечеринку-сюрприз в «Березах» в Касл-Вью. Было более пятидесяти гостей, шампанское (отличное), стейк, и четырехуровневый торт. Юбиляры танцевали под «Footloose» Кении Логгинса, также как танцевали на их свадьбе. Гости аплодировали отточенным движениям Боба, о которых она забыла, пока не увидела их вновь, и это его по прежнему грациозное исполнение вызвало в ней бурю эмоций. Ну, этого следовало ожидать; он отрастил живот, вышел с неловкой лысиной (неловкой для него, по крайней мере), но он все еще оставался чрезвычайно легок на ногу для бухгалтера.

Но все это было только историей, материалом некрологов, а они были все еще слишком молоды, чтобы думать о них. Игнорирование мелочей в браке, и тех повседневных тайн, она верила (твердо верила), было тем, что укрепляло их отношения. Однажды она съела плохие креветки и ее рвало всю ночь напролет, она сидела на краю кровати с потными волосами, слипнувшимися на затылке и слезами, катящимися по ее покрасневшим щекам, а Боб сидел около нее, терпеливо держа тазик, а затем унося его в ванную, где он освобождал и ополаскивал его после каждого извержения, чтобы этот запах не вызвал у нее еще большую тошноту, говорил он. На следующее утро в шесть утра он прогревал машину, чтобы отвезти ее в отделение неотложной помощи, когда ужасная тошнота наконец начала отступать. Он отпросился по болезни в «Бэнсон, Бэкон и Андерсон»; также он отменил поездку в Уайт-Ривер, чтобы сидеть с ней на случай, если слабость вернется.

Подобные вещи работали в обе стороны; что в один год подходит одному, на следующий год подойдет и другому. Она сидела с ним в приемной госпиталя Святого Стефана — в 1994 или 1995 году это было — ожидая результатов биопсии после того, как он обнаружил (в душе) подозрительную опухоль в своей левой подмышке. Биопсия была отрицательна, диагноз — заражение лимфатического узла. Опухоль продержалась еще месяц или около того, а затем сама прошла.

Она видела кроссворд на его коленях через полуоткрытую дверь ванной, когда он сидел на комоде. Запах одеколона на его щеках означал, что «Субурбан» уедет на день или два, и его сторона кровати будет пуста в течение ночи или двух, поскольку он должен был привести в порядок чей-то бухгалтерский учет в Нью-Хэмпшире, или Вермонте (у «Бэнсон, Бэкон и Андерсон» теперь были клиенты во всех северных штатах Новой Англии). Иногда запах означал поездку для осмотра состояния чей-нибудь коллекции монет на продажу, ибо не все нумизматические сделки, которые остались их дополнительным бизнесом, могли осуществляться через компьютер, они оба поняли это. Вид его старого черного чемодана, тот, который он никогда не оставлял, независимо от того, сколько она ворчала, в переднем зале. Его тапки под кроватью, один всегда засунутый в другой. Стакан воды на его журнальном столике, с оранжевой таблеткой витамина рядом с ним, на свежем номере «Коллекционирование Монет и Банкнот». Как он всегда говорил, «Лучше выпустить, чем держать в себе» после отрыжки, и «Берегись, газовая атака!» после того, как пукал. Его пальто на первом крючке в холле. Отражение его зубной щетки в зеркале (Дарси была убеждена, что он так и использовал бы ту самую, что у него была, когда они поженились, не меняй она ее регулярно). То, как он прикладывал к своим губам салфетку после каждого второго или третьего укуса пищи. Аккуратно упакованный набор для кемпинга (всегда включающий дополнительный компас) прежде, чем они со Стэном отправятся с очередной компанией девятилетних на экскурсию «По следу мертвеца», опасный и жуткий поход, который проходит через лес позади парка «Голден Гроув-Молл» и заканчивается у «Города подержанных машин Вайнберга». Вид его ногтей, всегда коротких и чистых. Вкус жевательной резинки «Дентин» в его дыхании, когда они целовались. Эти вещи и десять тысяч других включали секретную историю брака.

Она знала, что он должен иметь свою собственную историю о ней, всего, от помады со вкусом корицы, которую она использовала зимой до запаха ее шампуня, когда он тыкался носом в ее затылок (теперь это было не часто, но все еще было) до щелчков ее компьютера в два часа ночи, в те две или три ночи в месяц, когда сон почему-то не шел к ней.

Теперь это было двадцать семь лет, или — однажды она развлекалась, выясняя это с помощью калькулятора на своем компьютере — девять тысяч восемьсот пятьдесят пять дней. Почти четверть миллиона часов и более четырнадцати миллионов минут. Конечно, часть этого времени пошла на бизнес, и несколько раз она совершала самостоятельные поездки (самое печальное, чтобы побыть со своими родителями в Миннеаполисе после того, как ее младшая сестра Брэндолин погибла в результате несчастного случая), но в основном они были вместе.