Полночь

— Ах! — воскликнул он, разглядев бледную девочку, стоявшую перед ним неподвижно. — Бродяжка, маленькая бродяжка… Ты, конечно, состоишь в какой-нибудь банде, верно? И ты подумала, что я тебя испугался?

Господин Лера ласково поглаживал свой бумажник через толщу одежды, словно успокаивал этот бессловесный предмет. Мало-помалу страх покидал его душу, уступая место смешанному чувству стыда и досады:

— Сколько же тебе лет, маленькая злодейка?

Та в ответ пробормотала, что ей десять с половиной.

— Батюшки светы! — воскликнул изумленный господин Лера. — И что же ты делала в этих корзинах в… в половине двенадцатого вечера?

— Спала.

Мужчина нахмурил брови, подумав, что девчонка насмехается над ним, и задал себе вопрос, как лучше продолжать разговор, чтобы не уронить своего достоинства перед этой малолетней нахалкой; в общем-то ему хотелось уйти, но перед этим необходимо было сказать какие-то слова, которые подтвердили бы, что он не испугался девчонки.

— Ах, ты спала, — сказал он слегка насмешливым тоном. — А не думаешь ли ты, барышня, что тебе гораздо лучше спалось бы в теплой каталажке, на густой соломе, а? Может, ты хочешь, чтобы я тебя туда проводил?

И тут он подумал, что, если она вдруг, не дай Бог, ответит утвердительно на его вопрос, который был всего-навсего риторической фигурой, он окажется в дурацком положении; чтобы предотвратить такой опасный поворот событий, он постучал в землю концом трости и шумно закашлялся в свой шарф.

Теперь и Элизабет с меньшей тревогой смотрела на этого человека, который сначала показался ей очень грозным. Напрасно он махал тростью и неуклюже, как медведь, топтался перед ней; она прекрасно знала, что он ее не обидит, однако какое-то чутье подсказало ей, что неплохо бы его умаслить, и, желая польстить ему, она притворилась, будто до смерти испугана. Прислонившись к столбу, девочка, как только могла, вытаращила глаза и молча уставилась на незнакомца таким глупым взглядом, будто не могла выразить свои чувства никаким другим способом. Всякий раз как господин Лера стучал в землю тростью, Элизабет вздрагивала. Он заметил это и в конце концов смягчился.

— Я напишу мэру, — сказал он. — А если понадобится, то навещу его и скажу, что ходить по улицам городка небезопасно.

И еще раз стукнул тростью в землю, но уже не так решительно. Сквозь стекла пенсне он разглядывал изможденное от усталости личико и говорил себе, что никогда в жизни не видел черных глаз, которые бы так странно блестели. Девочка догадалась, что незнакомец изумлен и отчасти восхищен ею, хоть и не признается в этом. При всей своей наивности она в присутствии любого мужчины как-то менялась, сама того не замечая, становилась вдруг очень догадливой, следила за собой, выбирала слова и жесты с уверенностью, невероятной для такой юной особы, тогда как в обществе женщин оставалась по-детски легкомысленной и способной на любой безрассудный поступок.

И сейчас Элизабет решила воспользоваться наступившим молчанием.

— Я озябла, — пробормотала она.

Господин Лера издал какое-то ворчанье и ответил не сразу.

— Озябла, — сказал он наконец. — Еще бы! А скажи-ка, почему ты бродишь по улицам в такой поздний час? Ступай домой.

Элизабет собралась было ответить, что у нее умерла мать, ибо знала, что слова эти обязательно подействуют на собеседника, но ее удержал стыд, ей противно было воспользоваться смертью матери, для того чтобы вызвать чье-то сострадание, и она промолчала.

— Ты слышишь, что я тебе говорю? — спросил господин Лера.

По тону голоса незнакомца Элизабет поняла, что он уже на нее не сердится, и опустила голову. Стоило ей подумать о том, что она осталась почитай что одна-одинешенька на белом свете, как слезы полились рекой, а из горла вырвались звуки, похожие на жалобное мяуканье.

— Ну-ну, — сказал господин Лера, при виде слез сразу превратившийся в доброго дедушку, — ну-ну!

И, подойдя к девочке, потрепал ее по плечу. Она тотчас взяла его под руку, но он невольно дернулся, как будто она потянулась к его потайному карману.

— Ступай домой, — повторил он, широким жестом указав тростью на выход из-под сводов рынка, словно предлагал ей весь городок.

Сказав это, господин Лера молодо повернулся, скрипнув резиновыми каблуками, и бодро зашагал к выходу.

— Доброй ночи! — крикнул он на ходу.

Элизабет какое-то мгновенье поколебалась, потом побежала за ним.

— Мне очень страшно одной, — жалобным тоном сказала она, поравнявшись с ним. — Разрешите мне пойти с вами.

Он не остановился.

— Ну, если тебе страшно, ступай домой.

— Не могу, я живу с теткой, а она… больная, по ночам не спит, ходит по дому.