Полночь

- Зачем они держат нас здесь? И почему мы сидим в клетках? - не унималась Шарон, умоляющими глазами смотря на девушек, словно судьба ее была целиком в их руках.

- Они собираются нас убить, - напрямик рубанула Гвен. - Вот почему мы должны постараться сделать все возможное и невозможное, чтобы выбраться отсюда. Они уже убили мою сестру и двух друзей Нэнси.

- Боже мой! - ахнула Шарон, отказываясь верить своим ушам.

- Почему ты так решила, Гвен? - поморщилась Нэнси. - Совсем не обязательно они нас убьют. Мы же не знаем точно, в чем суть их ритуалов...

- Дай-ка я тебе кое-что объясню, девочка, - строго произнесла Гвен. - Мой дед был в нацистском концлагере, но ему удалось выжить. А шесть миллионов человек погибли там в газовых камерах, потому что просто послушно шли туда, куда вели их фашисты. И эти несчастные до последней минуты верили, что идут принимать душ. Они не желали признать, что их ведут убивать, и поэтому умирали, не оказав даже ни малейшего сопротивления. А эсэсовским палачам только это и нужно было... Синтия и ее безумные братья вознамерились убить нас после того, как закончат "официальную" часть своих дьявольских обрядов. В этом я ни секунды не сомневаюсь. Так что собери лучше всю свою волю и любовь к жизни, иначе просто пропадешь ни за грош, веря, что в конце концов они отпустят тебя.

- Но почему это все происходит? - закричала Шарон и горько расплакалась. Слезы ручьями хлынули у нее из обоих глаз - даже из распухшего, который совсем закрылся, так что казалось просто удивительным, как слезы пробивают себе дорогу через невидимую щель между веками.

- Потому что они безумцы! - страстно заговорила Гвен. - Других причин я не вижу. И поэтому давайте все вместе думать, как нам отсюда выбраться.

- Это Господь Бог наказывает нас, - выпалила вдруг Нэнси.

Гвен посмотрела на нее, как на чокнутую.

- Да! Иисус показал нам, что за грехи надо расплачиваться страданиями, заговорила Нэнси, и глаза ее заблестели. - Еще недавно я считала, что исповедоваться очень сложно... Но все оказалось намного проще, чем я думала. И тогда я решила уже, что моя душа очищена. Но оказывается, мне суждено понести более тяжкое наказание за мои грехи. Теперь я осознала это и готова принять его. И я не стану похожей на того священника, о котором рассказывала нам Синтия, - того, что не вынес пыток, отказался перед самой смертью от веры и попал прямо в ад!

- Господи Боже мой! - всплеснула руками Гвен. - Послушай, Нэнси, милая! Ты, я думаю, не всегда была настолько религиозной. А теперь просто попала в такое положение, что готова уцепиться за любое объяснение; тебе подойдет сейчас любая самая невероятная теория, потому что ты отчаялась и теперь хочешь найти хоть какое-нибудь оправдание своим мучениям. Но у них нет ни причин, ни оправдания. Ты хочешь подставить вторую щеку? Это не поможет тебе! А твоим врагам будет только на руку - ведь им как раз очень хочется, чтобы ты сломалась, безропотно отдалась им и стала очередной жертвенной овечкой. И теперь ты уже почти там, куда они тебя и ведут - ты полностью в их власти!

Нэнси не стала с ней спорить. Она сжалась в комочек на полу своей клетки и отвернулась в сторону, противоположную той, где сидела Гвен, давая этим понять, что не желает больше вести таких разговоров. Можно было подумать, что не семейство Барнсов, а мысли Гвен для нее сейчас страшнее всего и могут пагубно сказаться на спасении ее души.

- Даже некоторые нацисты, осужденные в Нюрнберге за свои зверства, и то перед повешением неожиданно становились религиозными, - продолжала Гвен. Такое внезапное обращение к вере вообще характерно для людей, оказавшихся в стрессовой ситуации.

- А я тоже верю в Бога, - вмешалась вдруг Шарон, будто испугавшись, что Господь сейчас подслушивает весь их разговор. - Я вовсе не атеистка, как ты, Гвен. Но я не собираюсь отчаиваться и тихо ждать своей участи. Может быть, отец начнет разыскивать меня и пойдет к шерифу... Или еще что-нибудь придумает. Ну, а пока и правда надо поразмыслить, что мы сами можем здесь предпринять.

- Честно говоря, я даже ума не приложу, что нам делать, - со вздохом призналась Гвен. - Давайте еще раз внимательно осмотрим всю комнату. Вдруг на глаза попадется все же какая-нибудь вещица, которую мы сможем использовать. Ну-ка, Нэнси, не смей раскисать! Я хочу скова видеть свою маленькую дочку Эми. А у тебя, кроме отчима, есть еще мать, которая по-прежнему любит и ждет тебя. Ты не забыла о ней?

Но Нэнси ничего не ответила. Вместо этого она снова начала молиться, но теперь, чтобы не досаждать Гвен, делала это молча, даже не шевеля губами. Постоянное повторение одних и тех же слов отвлекало ее от окружающего мира, и ей даже начало казаться, что умирать не так уж и страшно, потому что никому она особенно не нужна, и никто не позаботится о том, чтобы она выжила. Все потрясения последних дней окончательно сломили ее.

- Послушайте, а там под стулом случайно не шпатель валяется? - вдруг встрепенулась Шарон.