Полночь и магнолии

— Августа! — воскликнула она. — Я думала, что ты будешь оказывать хорошее влияние на Пичи. А мне кажется, что она влияет на тебя. Стыдись Августа!

Пичи вспылила:

— Так вы можете отчитывать меня! Но что касается Джусси… Говорю вам здесь и сейчас: приберегите свои словечки для кого-нибудь… Если я услышу, что вы стыдите ее снова, я…

— Настоящие леди не угрожают, — перебила ее Виридис.

— Угрожают, когда ее друзей стыдят без основания. Джусси не за что стыдить, — сказала она и повернулась к Августе.

— Не обращай внимания. Августа, — сказала Пичи. — Возможно, ты когда-нибудь соберешься с силой духа и постоишь за себя перед старой Виридис. Ты все правильно сделала, Джусси. А сейчас завтракай получше! Я специально для тебя заказала яблочный пирог!

— Пичи, — сказала Виридис, — если ты уже закончила со своим завтраком, мы начнем одеваться…

Пичи взглянула на безобразный халат снова.

— Я же ведь сказала, что я не надену его.

— А когда ты оденешься, — продолжала Виридис, не слушая ее, — то мы найдем Сенеку и спросим его мнение.

Напоминание о Сенеке заставило ее подчиниться. Она утешала себя мыслью о том, что тетушка Виридис скоро уедет и она будет делать то, что сочтет нужным.

Виридис стояла на пороге кабинета Сенеки.

— Вот твоя принцесса, — сказала она, входя в комнату и указывая на дверь.

Сенека очень хотел увидеть, что тетушка преуспела сделать с Пичи. Он поднялся из-за стола и стал ожидать появления Пичи.

Увидев ее, он нахмурился. Пичи была в сером, а он ненавидел этот цвет. Этот наряд делал ее бледной и несчастливой. Ее любимой короны не было на голове. Вместо этого ее красивые волосы были уложены кругом. Она стояла, будто бы окаменевшая. Виридис же довольно улыбалась, глядя на Пичи.

— Ну, что, мой дорогой? Посмотри! — сказала она Сенеке. — Я объяснила, что она всегда должна блистать рядом с наследным принцем как драгоценное украшение.

Сенека посмотрел на одежду Пичи и понял, что на нее надели много нижнего белья. А еще он понял, что она была в корсете, так как не могла свободно дышать и свободно двигаться.

Она сделала несколько шагов по комнате и пробормотала:

— Я не хочу быть украшением, Сенекерс! То, как она назвала его, всколыхнуло в нем воспоминания. Он увидел в ее глазах боль, и ему стало жаль ее.

— Пичи, ты не украшаешь, — мягко сказал он.

— Пичи, — обратилась к ней Виридис. — Неприлично называть своего мужа таким вульгарным именем. Он наследный принц и не заслуживает такого обращения. Если ты не хочешь быть украшением своего мужа, то просто веди себя подобающим образом. Ты не должен выставлять напоказ свои чувства.

— Я не украшение и не выставляю свои чувства напоказ, тетушка Виридин!

— Еще раз повторяю, меня зовут Виридис! И дай мне закончить объяснение…

— Вы уже объясняете и час, и другой, и третий. И как тебя такую матушка вырастила? Боже святый! Ты, леди, хватит болтовни! Я лучше оглохну чем дослушаю тебя! — сказала Пичи.

Во время этой перепалки Сенека рассматривал аппликацию на платье у Пичи. Ему стоило большого труда сдержать улыбку.

— Тетушка Виридис, — обратился он к ней. — Разрешите мне переговорить с Пичи, «тет-а-тет».

Виридис всплеснула руками.

— Только на минуточку. У нас с Пичи много дел до ночи. Я надеюсь, что она поймет простую истину: язык лучше держать за зубами.

— Пичи, — обратилась она к принцессе, — Августа и я будем ждать тебя в королевских апартаментах.

Когда Августа и тетушка Виридис ушли, Сенека дотронулся до руки Пичи.

— Почему твоя рука такая холодная? Такого раньше с тобой не бывало, — сказал он. Она подала ему другую руку и сказала:

— Это все из-за этих чертовых рукавов. Они такие тесные, что я не могу рук развести.

— А почему ж ты тогда надела это платье? — спросил Сенека.

— «Генерал фон Вардис» сказала, что это платье подходяще для утреннего туалета. Я хотела надеть свое любимое красное платье с сапфирами, но она… Сенека, я понимаю, что ты хочешь, чтобы она из меня сделала леди. Я также хорошо знаю, что она твоя тетушка, и все равно я не могу остаться с ней. Я говорю тебе, что если бы она попала на небеса, то и там бы она всех учила. С ней очень неприятно быть.

Сенека усмехнулся.

— Пичи… — произнес он.

— У меня так не болело бы тело, если бы надела свое красное платье и сапфиры. Какая разница, во что я одета? Ты можешь сказать своей тетушке, что мы не нуждаемся в ней?!

Он положил руку ей на плечо и… не ощутил ее волос. Он и забыл, что волосы были скручены на затылке. Да и еще что-то было непривычно в ней… Тот неуловимый запах магнолий…

— Твой запах… Он сегодня другой. Ты что, не купаешься больше в отваре из лепестков магнолий?

— Я хотела было искупаться, но злодейка Висурис сказала мне, что жасмин более подходящ к настоящей леди. Она положила в мою ванну жасмин, а затем добавила еще больше… Отошли ее домой, Сенека! Умоляю тебя! — попросила она.

— Пичи, она здесь для того, чтобы учить тебя.