Полночь мира (=Пепел Сколена)

  Судно пристало и закачалось на мелкой волне портовой бухты. В трюм спустились надсмотрщики. Кого под руки, кого пинками они подняли на поверхность. Подождали, пока все привыкнут к свету зимнего дня - и приказали спускаться на пристань по сходням. Моррест вертел головой, узнавая знакомые улочки. Он уже был в этом городе. Правда, не пленником, вот-вот станущим рабом, а уважаемым всеми мудрецом. Когда же это было? Кажется, столетие назад и не с ним.

  Моррест шел, уныло глядя на кашу мокрого снега под ногами, а вот Эвинна вертела головой - она-то оказалась в логове врага впервые. Улицы были аккуратно замощены булыжником, а по обочинам стояли огромные масляные лампы, их огонь прикрывал от ветра промасленный пергамент. Удивляло количество, сохранившихся от Старого Сколена добротных домов с барельефами, за всю дорогу они не встретили ни одного брошенного строения. Через реку были перекинуты изящные мостики, ее высокие берега по-прежнему были одеты в гранит набережных. Моррест знал: при храме Стиглона была даже огромная, оставшаяся от Империи библиотека. Теперь храм закрыли, и наверняка или уже снесли, или "перепрофилировали" в святилище Алка Морского. Библиотека, хочется верить, не сожжена, а просто перешла в ведение Эленбейна и пополнила государственный архив. На улицах не воняли сточные канавы: в Алкрифе до сих пор работала оставшаяся от Империи канализация. Словом, все, что было разгромлено или рассыпалось без ухода в черные годы Катастрофы, тут было сохранено, заботливо отремонтировано, а местами даже приумножено. Только в Алкрифе уцелели необходимые для этого мастера. Жить на "корабле алков" было удобно, уютно и безопасно.

  Вот только создавалось это богатство не трудом поколений алков, а сперва - помощью Империи, потом ее же беззастенчивым грабежом. Без специальной грамоты никто не пустит гостя с материка в богатые кварталы за стеной. Место таким - в грязном и тесном, воняющем мочой и тухлой рыбой предместье у самых пирсов, на заболоченном клочке земли, стиснутом скалами и портом. Это предместье тоже обведено стеной, только стена эта сооружена не для защиты. Богатый, уютный Алкриф отгородился от островка Сколена, как от города прокаженных. Любой алк, если только появится в этом квартале, будет вести себя высокомерно и нагло, помня, что что все здешние обитатели лишь грязь под ногами, они здесь, чтобы ублажать алков.

  Но чужеземцы - это хоть люди, за их ограбление, убийство, изнасилование придется отвечать, хоть и не так, как за проступки против алков, их жрецов или властей. А вот сколенцев не защищал никакой закон. Их не допускали даже в Чужеземный квартал, разве что в качестве рабов или проституток.

  Река разделяла город надвое, через нее был перекинут десяток мостов. В устье песчаные наносы образовали небольшой Рыночный остров - все его пространство было заставлено лотками, остались лишь узенькие проходы, битком набитые народом. Здесь в числе прочих находился Рабский ряд - самый большой на Сэрхирге рынок рабов. В Баркине обнаженных рабов и рабынь ставят на валуны, дабы показать покупателям все их прелести и не скрывать уродства и изъяны. Здесь не было ничего, кроме песка. Но вместо валунов вполне сгодились и бочки. Сколько же горя, стыда, боли и поломанных судеб помнят, наверное, они?

  Ремесло работорговца - прямо скажем, не самое достойное на Сэрхирге. Разве что у кетадринов... Но все грехи и злодеяния людей меркнут перед теми ухищрениями, с помощью которых торговцы двуногим товаром сбывают своих подопечных. И кудри завивают, чтобы показать ситлу и здоровье, и тело маслом натирают, чтобы выделить мускулы, и губы подкрашивают - опять-таки, дабы покупатель не понял, что перед ним больной сердцем человек. Даже до вставных челюстей для беззубых додумались, их тайком вынимают сразу после подписания купчей. Совсем ни на что не годных стариков за мудрых ученых выдают. Вот и читают они заученные наизусть страницы философских трактатов, хотя книги при этом держат вверх ногами: покупатели ничуть не грамотнее, порой и правда верят. А продаст работорговец свой товар, он сразу грузится на свой корабль - и ищи ветра в поле! То есть в море. Не обманешь - не продашь!

  Это место у работорговца (его имени Эвинна и Моррест так и не узнали) было, наверное, забронировано: он вел рабов через весь рынок, петляя между камнями с рабами и избегая людных мест. Один-два невольника запросто могли потеряться.

  Наконец всех разместили на одной из огороженных плетнем площадок, а одного из них, неведомо как попавшего к ним крамца, выставили на бочку.