Полночь! Нью-Йорк

– Я видела то, что ты написал сегодня ночью. Напоминает Сулажа…[119] Это твое «черное настроение»? Кстати, во сне ты выглядишь моложе.

Она сразу пожалела, что выдала себя этой фразой.

– Правда? – Лео усмехнулся, но сразу посерьезнел и сказал: – Хочу задать тебе несколько вопросов насчет вчерашнего, если не возражаешь.

– О типе, проникшем в башню?

– Да.

Прядка светло-каштановых волос упала на глаза Лоррен. Она вытерла руки, убрала волосы за ухо и сняла фартук.

– Задавай свои вопросы. Только быстро. Иначе я и правда опоздаю.

Лоррен вдруг осознала, что эта обыденная фраза больше подошла бы «жене со стажем», и ее это странным образом взволновало. Следующей стала мысль о чудовище, поселившемся внутри Лео, и настроение сразу испортилось. Она обула лодочки с ремешками, которые слегка натирали ноги, но были очень уж хороши, как и костюм от Стеллы Маккартни[120]. Лео, кстати, ее наряд тоже понравился, и он не сумел (или не захотел) этого скрыть.

– Вчера ты упомянула первое сообщение от преследователя: «Привет, я тот, кто убил твоего отца»… С этого все началось.

– Именно так.

– В тот день больше ничего не случилось?

– Нет. Продолжение имело место на следующий день…

Лео кивнул:

– Можешь вспомнить, не было ли чего-то необычного в дни до или после сообщения?

– Нет. Ничего особенного. За исключением… – Лоррен колебалась. – Двумя днями раньше я узнала, что буду руководить нью-йоркским филиалом.

Лео нахмурился:

– Нью-Йорк – город, в котором убили твоего отца… напали на тебя… и сталкер[121] начинает игру через несколько дней после известия о новом назначении.

– И что с того?

– Кто-нибудь в Нью-Йорке был в курсе?

– Да. Два человека. Они же отвечали за все до моего переезда: Эд Констанцо и Сьюзен Данбар. В этом нет никакого смысла: сталкер, как ты его обозвал, действовал в основном в Париже, и он говорит на безупречном французском – в отличие от них.

– Физического контакта до Центрального парка не было или я ошибаюсь?

– Контакта не было, но после возвращения в Париж случился инцидент в «Галери Лафайет».

Лоррен описала инцидент в примерочной.

– Нужно рассказать Финку, – решил Лео, – выяснить, летал ли кто-нибудь из парочки Данбар – Констанцо в Париж в это самое время.

– Сьюзен жила в Париже…

– Какая она?

– Честолюбивая, компетентная, уверенная в себе.

– Вы хорошо ладите?

– Я загрузила ее ответственной работой. Посоветуй, что мне теперь делать.

– Просто работай. Остальное я беру на себя.

Он набрал номер Фрэнка Маккены. Ирландец ехал на велосипеде «Пинарелло Догма F12» по дорогам Лонг-Айленда.

– Ты сбил мне дыхание, – сказал он недовольным тоном. – Надеюсь, у тебя важное дело.

– Собрался выиграть «Тур де Франс»?

– Нет, но хочу в этом году закончить Race[122], для чего нужно пройти квалификацию. Чего тебе, Лео?

Race Across America: четыре тысячи восемьсот сорок километров по Соединенным Штатам, с Западного на Восточное побережье, которые нужно преодолеть за минимум времени (победители справляются за семь-девять дней). Затея для больных на всю голову. Требует высшей степени велосипедной выносливости. Лео знал, что Маккена обожает подобные авантюры: они позволяют ему чувствовать себя живым. Он рассказал ирландцу о Сьюзен Данбар и Эде Констанцо.

– Посмотрим, что я смогу сделать, – пообещал Маккена. – С первым клиентом все улажено. Когда ты произведешь первую отгрузку товара?

– Фрэнк, я не знаю, смогу ли…

– Не играй со мной, Лео Ван Меегерен, – перебил его ирландец ледяным тоном. – Я оказал тебе одну услугу. Ты попросил о второй. Обе придется оплатить. Получать будешь половину прежней суммы. Времена-то меняются, как поет Боб Дилан[123]. Придется искать новых идиотов, не знакомых с твоей историей, а это непросто. Сейчас у меня на примете есть один техасец, денежный мешок, считающий себя ценителем искусства, но вряд ли умеющий отличить Донателло[124] от Черепашки-ниндзя. Ты напишешь для него одного Коро[125] и еще какого-нибудь француза: придурок с ума сходит по барбизонцам[126].

Лео ничего не ответил. Фрэнк Маккена, конечно, мафиозо, но в искусстве разбирается, и в делах ему нет равных. Плохо дело; получается, что накануне вечером он соврал Лоррен, сказав, что не вернется к прежним делам.

Почему ты так боишься разочаровать ее?

– Ван Меегерен, снова вы… – сказал в трубку Доминик Финк. – Я снял вас с крючка, но на бар-мицву[127] сына приглашать не собираюсь.

– Суровая нежность, прозвучавшая в вашем голосе, свидетельствует о душевной симпатии, – пошутил Лео.

– Не наглейте, – буркнул коп. – Что вам нужно?

Лео рассказал о Сьюзен Данбар и Эде Констанцо.

– Принято, – ответил Финк. – Попробую что-нибудь разнюхать. А вы позаботьтесь о даме.

Лоррен все утро общалась с новыми сотрудниками, принимая их по одному в своем кабинете. Она поговорила с копирайтером и с графическими дизайнерами, с шефом производства и начальником отдела рекламы… Сьюзен Данбар и Эд Констанцо тоже удостоились аудиенции, и Лоррен постаралась ничем не выдать своего смятения.