Полночь в музее

– Чего ж ты громкость не покрутила? – хмыкнула Мурка, но тут, словно исполняя Катькино желание, плотная группа таможенников и милиционеров провела мимо них пойманного наркоконтрабандиста. Двое таможенников крепко держали Спеца под локти. Главарь банды как-то сразу утратил свою элегантность. Обычно тщательно выглаженный костюм сейчас казался измятым, брюки пузырями обвисли на коленях, всегда причесанные волосы встрепаны. Голова безвольно болталась, Спец шарил вокруг потерянным взглядом и монотонно бормотал: «Я ее выбросил, выбросил, выбросил…»

– Что он выбросил? – недоуменно спросила Катька.

Вадька загадочно улыбнулся, поднялся, потянулся.

– Ну-ка колись, ты что ему в чемодан кроме наркотиков сунул? – поинтересовалась Мурка.

– Ничего особенного, – невинно заявил Вадька, но увидев грозно сдвинутые Муркины брови, поспешил объяснить: – Всего лишь его собственную записную книжку. Почерк его, найдена в его чемодане, теперь-то ему точно не отвертеться.

Ребята встали и побрели к выходу. Потрясающее приключение окончилось. Неожиданно навалилась усталость. Компания подошла к своему транспорту. Кисонька ласково погладила верно послужившую им «Ауди» по капоту, Вадька подумал, что единственным для милиции темным пятном в деле Спеца станет его машина, найденная у аэропорта, хотя точно известно, что шеф мебельных бандитов приехал туда на такси. Отчаянно зевающие Мурка и Сева покатили мотороллеры на стоянку. Мурке еще предстояло объяснить родителям, каким образом две машины их фирмы оказались на аэропортовской стоянке. Впрочем, Вадька был уверен, что с этим делом девчонки справятся.

Потом вся компания законопослушно набилась в автобус, который, скрипя и трясясь, покатил к городу. Вадька печально смотрел в окно на мелькание придорожных деревьев. Впереди него обнявшись спали сестры, во сне все различия между ними стерлись, и они были удивительно похожи друг на друга. Сидевший через проход Севка сперва что-то подсчитывал на калькуляторе, видимо, возвращаясь к привычным делам, но потом дрема сморила и его. Катька уже давно сопела, крепко прижав к себе Евлампия Харлампиевича и уткнувшись носом Вадьке в плечо. Бодрствовал только сам Вадька. Перед ним нескончаемой чередой проносились лица Грезы Павловны, бедной Луши, Кислого, Спеца, он снова переживал перипетии отчаянного преследования. Ему было жутко тоскливо, ведь самое интересное в его жизни подошло к концу. Ему уже никогда не придется вместе с Муркой и Севой вести головоломное расследование, вместе с Кисонькой удирать от погони. Конечно, они и дальше будут дружить, встречаться, но это уже не то, совсем не то. Да и Катька из верного товарища снова превратится в противную младшую сестру.

Дело уже шло к вечеру, когда автобус въехал в город. Легкое майское предсумеречье трепетало над улицами. Автобус выпустил пассажиров на центральной площади, ребята вылезли и остановились, разминая затекшие ноги и робко поглядывая друг на друга.

– Давайте пойдем к нам чай пить, – предложил Вадька. – Мама обещала пирог спечь.

Видно, расставаться никому не хотелось, потому что его предложение приняли моментально.

Мама была дома, но в квартире пахло не только пирогом, но и грозой. Надежда Петровна стояла на пороге Вадькиной комнаты, и выражение ее лица не предвещало ничего хорошего для блудных детей.

– Как прикажете вас понимать? – неприятным голосом поинтересовалась она.

– Что случилось, мамочка? – Вадька был сама невинность.

– Вы хоть знаете, который час? Я пришла домой в семь утра, вас уже не было. Вы не завтракали, не обедали и являетесь к ужину. Могу я поинтересоваться, где вы провели день?

– Извините нас, пожалуйста, Надежда Петровна, – тон у Кисоньки был самый подкупающий. – Это мы виноваты, мы пригласили Вадика и Катю на дачу.

– Я звонила вашим родителями, – не прекращая сверлить своих детей взглядом, ответила Надежда Петровна. – Они сказали, что вы пошли погулять. Получается, мои бездельники ездили на вашу дачу, а вы, хозяйки, остались в городе?

– Мы не к нам на дачу ездили, – тут же нашлась Кисонька. – Нас пригласил один хороший знакомый.

Вадька подумал, что по большому счету она говорит чистую правду, за последнее время они и впрямь хорошо познакомились со Спецом.

– Даже если так, записку можно было оставить? – Мамины губы неожиданно задрожали, она всхлипнула. – Конечно, моих детей не волнует, что я тут с ума схожу, что я уже все больницы обзвонила, – из ее глаз покатились крупные слезы, она повернулась и ушла на кухню. Вадька с сестрой бросились за ней.

– Мам, ну мамочка, не плачь, ну пожалуйста, – в два голоса бормотали они. – Прости, пожалуйста, мы не подумали, – они действительно чувствовали стыд, словно и впрямь могли при похищении выкроить минутку, чтобы черкнуть записку.