Полночь XXI века

Март — первый весенний месяц, по календарю в это время всё должно оживать и радоваться. Но словно решив подстроиться по настроение Тимофея, на город легло так называемое «отзимье», то есть та весенняя слякоть, когда ни с того ни с сего после тёплого дня валится мокрый снег. В такое время улицы Москвы представляли собой потоки грязи, липнущей к подошвам как мякоть гнилых яблок. Неверный шаг по вроде бы грязно-серому тротуару или замёрзшей луже — и ботинки погружаются в хлюпающее месиво, стоит сойти с крыльца, как ноги вязнут в земляной хляби пополам с почти растаявшим снегом.

Ещё с первого дня в университете Тимофей взял себе за правило в любую погоду по возможности до начала занятий прогуливаться пешком: это помогало разогнать кровь и вернуть ясность ума после поездки в машине через полгорода. Прогулка, правда, получалась куцая, но, если погода была хорошая, Тимофей останавливал машину и шёл на своих двоих хотя бы квартал-другой до ворот. Под настроение или если оставалось мало времени, выходил у задней калитки и пересекал пешком хотя бы университетский сад: там воздух казался чище и свежее, чем в городе. Но сегодня и погода накатила особенно мерзкая — в воздухе пахло дымом, бензином и какой-то химией, сероватые весенние облака, низко висевшие над городом, казалось, вышли из паровозной трубы, и настроение было особенно мерзопакостное. Служба безопасности закончило расследование по видеозаписи.

За окном машины проносились весенняя слякоть, растерзанные помойки, брызгливые автомобили, трамвайный грохот, мутные стекла домов. Они проезжали мимо тёмных и молчаливых церквей, мимо безликих высоток, скверов, магазинов, проезжали беззвучно, благодаря звукоизоляции салона лишь угадывая грохот улицы. А по обеим сторонам проспекта стояли строгие дома, сонные, со слепыми от серых облаков, невидящими окнами, и молчали. Веки слипались, мелькание машин и домов незаметно превратилось в мелькание берега и убегающей воды: все те же звуки и то же движение. И не разберёшь, где ты на самом деле, и что с тобой. Высотки превратились в деревни, бегущие вперёд, стёкла во влажные отмели, под блеском редкого солнца убегающие назад, нависало лицо женщины с плачущим ребёнком, и груда товара на палубе — не пойми какого судна, но Тимофей им управлял. Всё путалось в движущейся, неясной, двоящейся картине.

Тимофей не понял, сколько спал, когда открыл глаза — было все то же: холодное солнце в редких прорывах туч, безликие небоскрёбы и магазины с мутными окнами, бегущий под шинами асфальт, маневрирующие в потоке автомобили за стеклом. Поморщившись — химии он не любил — парень всё-таки кинул под язык таблетку. Проглотил и запил водой. Сегодня ему важна ясная голова, особенно если помнить, что его инициативу отец вряд ли одобрит… плевать.

Машина нырнула в тень, солнце спряталось за высотку главного здания университета. Стоило выбраться из тепла салона, потянул ветер, острым холодком пробираясь под не застёгнутую куртку.

Перед крыльцом, не обращая внимания на настроения студентов и времена года, всё также величественно замерли два каменных льва. И опять на одном висела чья-то потерянная шапка, отчего накатило ощущение дежавю. Войдя в центральный вестибюль главного корпуса, Тимофей сразу оказался в людском водовороте. Все торопились раздеться и не опоздать на занятия, куда-то суматошно спешили. У гардеробных зеркал прихорашивались студентки. Громко вопя: «Па-а-а-берегись!» — опять студенты тащили что-то крупное и тяжёлое. Разве что не ждал Паша Лебедев, но в остальном казалось, будто Тимофей провалился в тот самый ноябрьский день, из которого и росла история с подделкой.

На занятиях, впрочем, отличия всё-таки были: первой была не лекция, а лабораторная работа. Тимофей потому и выбрал именно сегодняшний день, хотя всё знал уже позавчера. Нужный человек будет в другой подгруппе, встреча произойдёт во время перерыва. Так всё увидят не только сокурсники, но и много постороннего народа: рядом окажутся лекционные аудитории сразу трёх потоков.

Тимофей выслушал бубнёжку лаборанта, как важно научиться определять относительную влажность воздуха с помощью гигрометра и психрометра. Старательно измерял температуру окружающего воздуха, при помощи груши продувал воздух через камеру прибора, следил за оседающими капельками, с повышенной тщательностью заполнял таблицу и делал расчёты: это помогало успокоиться и собраться перед предстоящей схваткой. Чтобы никто больше не посчитал Юлю «мимолётным увлечением», и даже мысли ни у кого не возникло тронуть её хоть пальцем.