Полночная чума

Фрэнк промолчал, но Аликс услышала, как он сделал шаг, затем второй по грязной дороге, и до нее дошло: это он пошел вслед за немецкими грузовиками к темной ферме. Вздохнув как можно глубже, — насколько хватало сил, — она зашагала вслед за ним. Бош теперь оказался позади нее, неся единственный имеющийся у них револьвер. Он что-то невнятно пробормотал себе под нос и, судя по тому, как под его подошвами зачавкала грязь, тоже двинулся за ней следом.

Один шаг — это ради отца, сказала себе Аликс, следующий — ради Жюля, третий — ради Алена, четвертый — ради нее самой. Так можно считать до бесконечности: отец — Жюль — Ален — я, отец — Жюль — Ален — я, — пока она не дойдет до проклятой фермы.

Пройдя так сто, затем двести шагов, она наткнулась на Фрэнка.

— Послушай, — прошептал он.

Аликс прислушалась и услышала гул моторов. Самолеты. Поначалу гул раздавался вдалеке, к северо-западу от них, затем все ближе и ближе и в следующий момент раздался прямо у них над головами. Аликс тотчас подняла глаза, но увидела лишь облака.

Рокот тем временем нарастал, с каждым мгновением становясь все громче и громче. Он давил на барабанные перепонки, ударами молота отдавался в голове, сдавливал грудную клетку.

А затем началась стрельба. У них за спиной, со стороны Шеф-дю-Пон послышался треск, как будто кто-то щелкал кнутом, а к востоку нарастал другой звук — резкий, отрывистый, стальной: тра-та-та-та. Темноту над живой изгородью прорезали несколько светящихся точек, желтых и розовых. Обернувшись, Аликс увидела целый рой таких точек. Одна за другой они прорезали темноту, мелькая в просветах между облаками.

Из облаков у них над головами, ревя моторами, вынырнул огромный самолет — примерно такой же, как и на аэродроме в Англии. От неожиданности Аликс даже открыла рот.

Прекрасно, прекрасно, подумала она и, не в силах сдержать радость, захлопала в ладоши.

— Посмотри вон туда! — крикнул ей Фрэнк. Девушка обернулась. Из-за туч показалась луна, и Аликс увидела на черном фоне неба силуэты. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Вскоре она уже сбилась со счета. Слегка покачиваясь из стороны в сторону, они медленно спускались с небес.

— Парашютисты! — по-немецки воскликнул Кирн.

Перестрелка звучала теперь почти рядом, в нескольких сотнях метров чуть дальше по дороге, делаясь ожесточеннее с каждой минутой. Навстречу парашютистам, прочерчивая за собой яркий след, устремился новый рой цветных точек.

Гул самолетов и звуки перестрелки нарастали с каждым мгновением. Не в силах больше терпеть эту безумную какофонию, Аликс зажала ладонями уши. Вот она, высадка союзников, подумала она, глядя, как с небес на землю спускаются парашютисты. Освобождение. Казалось, грохот, что проникал сквозь ее ладони и пальцы, загородил собой весь остальной мир.

Впрочем, в следующий миг у нее свело живот, и она подумала, что это чума решила именно сейчас нанести ей смертельный удар. Но, на ее счастье, боль отступила. Аликс убрала ладони от ушей, и протянула руку, чтобы нащупать в темноте руку Фрэнка, и, найдя ее, крепко сжала.

— Прекратите стрелять! Прекратите стрелять! — орал Каммлер. Стоя в дверном проеме волленштейновской фермы, он с ужасом наблюдал, как с небес на землю спускаются парашютисты.

Солдаты нехотя выполнили приказ, и на забитом до отказа дворе снова стало темно. Впрочем, возбуждение по-прежнему владело ими. Пророкотав моторами над их головами, самолеты устремились дальше, пока не скрылись из виду, унося с собой гул, — на юг, на восток и даже на север. Впрочем, на смену одной волне десанта вскоре пришла другая. Где-то вдали раздавался треск перестрелки, затем где-то уже почти рядом тишину вспорола автоматная очередь, а вслед за ней — долгий, скрежещущий треск пулемета. Самый ожесточенный огонь велся где-то на северо-востоке.

Каммлер на миг закрыл глаза, а когда снова открыл, то не знал, что ему делать. «Я строитель, я зодчий концлагерей и крематориев, а не солдат», — подумал он. Он посмотрел на эсэсовцев, что стояли, сгрудившись вокруг грузовиков, затем на горизонт, где все еще плясали огоньки трассирующих снарядов, хотя стрелять было уже не в кого. Луна, которая еще пару мгновений назад была не видна, показалась из-за облаков и теперь заливала землю серебристым призрачным светом.

— Что вы об этом думаете? — спросил он у Адлера.

Тот посмотрел вверх, как будто ждал, что с неба посыплются новые парашютисты, и пожевал кончик сигары, хотя та уже давно погасла.

— Боюсь, вам следует адресовать ваш вопрос кому-то другому, — ответил он, глядя на небо.

— Оппель! — рявкнул Каммлер. На его крик к нему бросился какой-то солдат, и подбежав, вытянулся по стойке смирно. Его голова, в полевой пилотке, казалось, была непропорционально мала по сравнению с телом, а на подбородке пролег уродливый кривой шрам. Каммлер знал, что ему крупно повезло с этим парнем. Так это или нет, но Оппель утверждал, что сражался в России.

— Герр!..

— Это место следует защищать всеми силами, пока мы не загрузим грузовики.

Солдат посмотрел себе под ноги.