Полночная чума

Бринк обернулся и посмотрел на дверь. В дверном проеме стоял тот самый бош-полицейский. Войдя, он снял фуражку, вытер лоб и вернул ее на место. Дверь захлопнулась снова; немец же порылся в кармане, вытащил сигарету и закурил.

Нет, это не совпадение, сделал вывод Бринк. Немец смотрел в его сторону.

Все, кто был в церкви, мгновенно притихли, кроме плакавшего в дальнем углу ребенка.

Кирн встал в тускло освещенном нефе, спиной к квадратной деревянной двери, и попытался зажечь сигарету. Зажав ее между большим и указательным пальцами правой руки, он поискал в кармане зажигалку. У него ушло несколько секунд, чтобы выбить колесиком пламя. Пусть и не с первой попытки, но кончик сигареты вскоре заалел. Кирн глубоко вдохнул в себя табачный дым, и к нему тотчас вернулось спокойствие.

Высокий потолок с его темными уголками был точно такой, как и в церкви Альтер Петер, в которую ходила Хилли. Впрочем, здесь потолок будет чуть пониже, а стены не столь пышно украшены, но полумрак точно такой же, как и в мюнхенской церкви. Такой уютный полумрак, он обволакивал и согревал, подобно теплому одеялу. Не выпуская из рук сигареты, Кирн перекрестился.

Порт-ан-Бессен был крошечным городком, и все тотчас признали в нем чужака. Кирн поймал на себе взгляд мужчины, сидевшего метрах в пяти-шести от него. Это был тот самый рыбак с пристани, чью лодку он тогда пометил синей краской.

Страх был неведом ему даже в те страшные дни под Москвой, когда он лежал, сжавшись в комок в заснеженном окопе, ожидая, что сюда вот-вот из-за пелены метели с воем и улюлюканьем нагрянут кровожадные узкоглазые монголы. Или, нет, они будут подобны ангелам, и полы их белых маскхалатов будут развеваться у них за спиной, словно крылья. И даже позже, когда он уже лишился пальцев и едва не умер от кровопотери, он тоже не ведал страха. Вот и сейчас ему тоже не было страшно. Как можно бояться лягушатников, когда в кармане у тебя верный вальтер! Нет, он страшился того, что задумал совершить. А задумал он измену.

Кирн окинул глазами людей, высматривая высокого англичанина. Того самого, которому хватило безрассудства повалить Пфаффа на мокрый булыжник. Увы, похоже, его здесь не было.

К нему подошла девочка лет пятнадцати, не старше. У нее были красивые глаза, а вот лицо скорее напоминало каменную маску. Кирн растерялся. Отгородиться от нее здоровой рукой? Вытащить вальтер? Он сделал еще одну затяжку и постарался взять себя в руки.

— Я знаю, кто ты такой, — громко заявила девушка. — Я видела тебя вместе с эсэсовцами.

С этими словами она плюнула ему в лицо.

Остальные французы испуганно втянули головы в плечи.

Бринк похлопал по карману пальто Аликс и нащупал «веблей». Почувствовав его прикосновение, девушка негромко простонала и слегка приоткрыла глаза.

Взяв у нее револьвер, Бринк прижал его к ноге и двинулся вдоль прохода. Он уже довольно далеко пробрался вперед, когда кто-то крикнул:

— Бош!

Бринк протиснулся дальше, между каким-то парнишкой и седой старухой.

— Дайте пройти! — приказал он кучке французов — по всей видимости, морским волкам, провонявшим рыбой, что кольцом встали вокруг немца. Он вскинул револьвер в тот момент, когда самый рослый из них с размаху ударил немца по лицу. Звук был похож на тот, когда бейсбольный мяч ударяется о перчатку. Немец повалился на пол. Остальные тотчас взяли его в плотное кольцо и тоже принялись махать кулаками. Один пнул ненавистного боша ногой в лицо, и голова немца дернулась в сторону.

— Прекратите! — крикнул Бринк, однако французы вошли в раж и не думали его слушать. Но если они забьют его до смерти, он так и не узнает, почему этот немец оставил их сидеть в чулане и не выдал эсэсовцам. Бринк подобрался к ближайшему драчуну и приставил ему к левому виску дуло «веблея».

— Прекратите! Слышите! Немедленно прекратите! — приказал он, четко проговаривая каждое слово.

Кулак француза замер в воздухе. Один за другим рыбаки оставили свою жертву в покое и выпрямились. Бринк сделал шаг назад, однако стоило французу повернуться к нему, как он вновь навел на него револьвер.

— Кто ты? — спросил француз. — Бош?

Бринк покачал головой. В церкви сделалось тихо, так тихо, что вновь можно было услышать, как по крыше барабанят струи дождя.

— Je suis Americain, — ответил Бринк. — Je suis medicin.[29]

Глаза француза полезли на лоб.

— Тогда зачем тебе понадобилось защищать эту гнусь? — удивился француз.

Бринк посмотрел на немца. Это был не тот бош, что убил Алена. Это был тот, что притворился, будто не увидел их в чулане. Но Бринк не стал говорить французам правду, а предпочел солгать.

— Он болен, как и некоторые из вас.

— Так ты врач? — допытывался француз. — Врач?

Он смотрел на Бринка с прищуром, и глаза его почти не были видны среди густой сетки морщин. «Ага, он хочет, чтобы я сказал им, что делать», — догадался Бринк.

— Мне казалось, что здесь мы безопасности, — сказал француз.