Полночная страсть

— Но ты не можешь… — беспомощно пролепетала Антония, хотя ее глупое, безрассудное сердце предательски забилось, предвкушая несколько минут наедине с Николасом в это ужасное утро.

Он продолжил тем же безжизненным голосом:

— Еще довольно рано. Нас никто не увидит.

Антония вздрогнула, как от боли. Последние слова Николаса прозвучали резко, словно удар хлыста. Ей захотелось возразить, заявить, что она с легкостью доберется до дома одна. Но ей не хватило сил.

Антония посмотрела на Николаса. Он явно ожидал, что она откажется от его сопровождения. Коротко кивнув, она направилась к лестнице.

— Спасибо.

Рейнло без труда нашел наемную карету. Сидя рядом с ним, Антония замкнулась в угрюмом молчании.

Николас поборол желание заговорить, потребовать объяснений, настоять на том, чтобы Антония изменила решение. Он ни разу в жизни не делал предложения, и теперь, когда единственная женщина, которую он просил стать его женой, высокомерно отказала ему, почувствовал себя оскорбленным, униженным.

Гордость маркиза, потерпевшая столь чувствительный урон, не позволяла ему умолять Антонию передумать. Он просил мисс Смит остаться с ним в роли любовницы или жены, но она отказалась.

Что ж, ну и черт с ней. Поделом ей.

Но, бросив украдкой взгляд на Антонию, дрожавшую рядом с ним в обшарпанном экипаже, Николас понял, что не желает ей зла. Ему захотелось обнять ее и утешить, заверить, что все будет хорошо.

Хотя, разумеется, он не ждал от будущего ничего хорошего. Черт возьми, а что, если Антония уже носит его ребенка? «Хорошо бы», — злорадно подумал он, чувствуя себя последним мерзавцем. Возможно, тогда Антония не решилась бы так поспешно ответить отказом на его предложение.

Ничего, она еще придет к нему умолять избавить ее от бесчестья.

Однако в душе Рейнло знал: Антония не станет просить его о помощи. Он никогда еще не встречал такой гордой женщины. Она ни за что не стала бы унижаться перед любовником, как бы тот ни стремился спасти ее.

Карета подъехала к парку, и Антония заговорила, впервые с той минуты, как они покинули дом.

— Пожалуйста, остановимся здесь. Мне удастся избежать вопросов, если я приду отсюда.

— Я провожу тебя до дома, — упрямо возразил Николас, хотя вкрадчивый голос нашептывал ему: «Пусть поступает по-своему, если ей так хочется».

Повернувшись, Антония окинула Николаса пристальным взглядом. Ее лицо, наполовину скрытое капюшоном, казалось печальным и бледным.

— В этом нет нужды.

Николас угрюмо стиснул зубы.

— Нет, есть.

— Как пожелаете, — сдавленным голосом отозвалась Антония.

В тени капюшона он не мог видеть ее лица, но чувствовал, как она дрожит. Антония казалась такой же сокрушенной, как и он сам. Николас надеялся найти в этом утешение.

Но ему стало еще больнее.

Он громко постучал в крышу кареты. Экипаж остановился, резко накренившись. Николас соскочил с подножки, сжимая руку Антонии. Он бросил несколько монет вознице и повел свою спутницу через парк в сторону Керзон-стрит.

Холодный ветерок овевал его лицо, в густых кронах деревьев пели птицы. Утро дышало свежестью перед дневной суматохой большого города. Николас заметил несколько верховых на Роттен-Роу 2, но слишком далеко, чтобы различить всадников или чтобы всадники его узнали. Аллеи были безлюдны, а на улице уже показались первые торговцы со своими лотками.

Антония шла, опустив голову. Никто не узнал бы в ней чопорную компаньонку Кассандры Демарест. Даже погруженная в печаль, этим утром она казалась земным ангелом.

Они подошли к ближайшему от дома Демареста выходу из Гайд-парка, и Антония неохотно замедлила шаг. Боже праведный, если ей так отчаянно хотелось остаться, почему же она ответила отказом? Николас не стал бы упрекать ее, если бы она вдруг передумала.

Напротив поворота на Керзон-стрит они остановилась под конским каштаном. Николасу страстно хотелось проводить Антонию до дверей дома, но это было невозможно.

Она повернулась к нему. Рейнло приготовился к краткому прощанию, но Антония задержала на нем взгляд, словно пыталась запомнить каждую черточку его лица.

— Поцелуй меня, Николас, — прошептала она.

— Черт возьми, Антония, — прорычал Рейнло. — Что ты со мной делаешь!

В ее глазах блестели слезы.

— Пожалуйста. Я люблю…

У Николаса замерло сердце.

Любит?

Он словно обратился в камень. Затаил дыхание.

Если Антония его любит…

Она прерывисто вздохнула и продолжила тихим дрожащим голосом:

— Я люблю, когда ты меня целуешь. Ты целуешь меня так, будто мир перестанет существовать, если ты остановишься. В эти мгновения я чувствую себя самой желанной женщиной во Вселенной.

Горькое разочарование охватило Рейнло. Он не хотел, чтобы Антония его любила. Он знал: любовь — бессмысленное и опасное чувство. Ему не нужна ничья любовь, а тем более любовь женщины, которая решила его бросить.

Великое множество других женщин клялись, что любят его. Рейнло потерял счет бурным сценам, которые закатывали его любовницы, с неизбежными жаркими заверениями в любви.

Антония не закатывала бурных сцен. Антония просто не любила его. Проклятие!