Полночная страсть

За завтраком Касси казалась подавленной и немного капризной. Вновь и вновь возвращаясь мыслями к трагической судьбе Элоизы, она держалась с отцом непривычно угрюмо, чего тот, впрочем, не замечал. Отъезд Антонии смутил и взволновал Кассандру, хотя она была искренне рада за свою компаньонку, примирившуюся с братом. Лондон и Нортумберленд разделяло немало миль, и Касси понимала, что Антония никогда больше не станет играть роль строгой дуэньи.

Хотя Антонию глубоко тронула печаль Касси, горевавшей о том, что им придется расстаться, она с облегчением препоручила племянницу заботам леди Мерриуэдер. События последних дней вконец обессилили ее, наполнив душу смятением и тревогой. Антония опасалась, что у нее не хватит терпения выносить капризы Касси.

Она знала, что будет отчаянно тосковать по племяннице, но не могла преодолеть опустошенность и апатию. Ей хотелось как можно скорее бежать из Лондона. Ее манила свобода, призрачная, словно райское блаженство.

Генри легко сбежал по лестнице. Антония не переставала удивляться, как быстро они с братом вернулись к былой непринужденности. Ей едва верилось, что со дня их последней встречи прошло десять лет. Казалось, они расстались только вчера.

Демарест спустился вслед за Генри, но шагал куда медленнее. Антония видела, как рад за нее Годфри, однако она ясно сознавала, что кузен превыше всего ценит свой комфорт и томительная проволочка с ответом на предложение вызывает у него досаду. Она понимала, что не вправе заставлять его ждать слишком долго. Но ей нужно было увидеть дом своего детства и вновь превратиться в леди Антонию Хиллиард, прежде чем решить, какую дорогу избрать.

Генри просил ее стать хозяйкой Блейдон-Парка. Должно быть, это предложение заставило покойного графа Эйвсона перевернуться в гробу.

Жизнь в доме Генри не слишком отличалась бы от жизни в Сомерсете, разве что в Блейдон-Парке Антонию ожидали бы почести, достойные леди Хиллиард, графской дочери. В Нортумберленде она обрела бы независимость — хозяйке родового поместья не угрожала встреча с каким-нибудь лживым повесой, готовым походя разбить ей сердце.

Демарест хотел, чтобы Генри задержался в Лондоне, пришел в себя после путешествия и отдохнул. Годфри полагал, что Антонии с братом потребуется время, чтобы заново привыкнуть друг к другу. Но Генри всегда тяготился шумной жизнью большого города, а Антонии не терпелось вернуться в Блейдон-Парк. Демарест с явной неохотой одолжил им свою дорожную карету и снабдил кузена сменой одежды. Генри так спешил разыскать сестру, что пустился в путь, не захватив с собой даже самого необходимого.

Антония не могла не задумываться о состоянии поместья. Генри, насколько она помнила, всегда был погружен в свои исследования, не заботясь о вещах практических. Пожалуй, это внушало надежду. Живя затворницей в Сомерсете, Антония находила особое удовольствие в том, что мистер Демарест, беспечный и безалаберный в делах, предоставлял ей принимать решения и взваливал все заботы о поместье на ее плечи. Впрочем, теперь она понимала, что кузен отличался легкомыслием во всем, включая и отношения с людьми.

Генри же никогда не был ветреным или небрежным, скорее рассеянным. А значит, Антонии предстояло взять в свои руки правление Блейдон-Парком и навести порядок в имении.

Ей страстно хотелось почувствовать себя нужной. Не важно, для кого, и где.

Но какое бы решение ни приняла Антония, она никогда не вышла бы замуж по любви. Как она успела убедиться, чувства ранят слишком глубоко. Ее привлекала тихая благополучная жизнь с нетребовательным мужчиной немного старше ее самой. Вдобавок, ответив согласием на предложение Демареста, она стала бы мачехой Касси.

Хотя, возможно, превратившись в обеспеченную женщину, она предпочла бы вовсе не выходить замуж.

Антонии не хотелось даже думать о возвращении в Лондон, куда безопаснее было оставаться в Нортумберленде. В столице ей грозила опасность подвергнуться преследованиям Джонни, и вдобавок в ней могли узнать компаньонку Кассандры Демарест.

Долгие годы Антония оставалась брошенной на произвол судьбы. Теперь же перед ней открывались новые возможности, превосходящие самые смелые ее фантазии. Казалось, все складывается слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Антонию не оставляло ощущение нереальности происходящего.

И все же она пыталась идти вперед, оставив позади боль и призрачную радость последних недель. Возможно, будущее не обещало ей ничего волнующего и романтичного, как изволил выразиться Демарест, но, по крайней мере, ее ожидал покой.

— Ты готова? — спросил Генри.

— Да.

Антония подавила рыдание. Какая нелепость рыдать, потеряв Рейнло. Невозможно потерять того, кто никогда вам не принадлежал.

Рейнло не заслуживал и минутного сожаления, но сердце Антонии не желало слушать доводы, рассудка. Глупое сердце тосковало по нему, несмотря на ненависть. Антония надеялась, что Рейнло будет гореть в аду, но даже проклиная его, лила горькие слезы жалости.