Полночные наслаждения

— Вы меня неправильно поняли, дорогая леди, — сказал он умиротворяющим тоном. — Я вовсе не собирался подвергать сомнению происхождение леди Мадлен, а просто сделал общее утверждение. Ведь давеча вы мне сами говорили, что французских аристократов в Лондоне больше, чем в Париже во времена правления Людовика Четырнадцатого. А уж у вас-то какой острый взгляд, любой может позавидовать.

Элоиза поправила гофрированный плюмаж.

— В этом отношении, мистер Бредбек, вы абсолютно правы. — Она понизила голос. — Вы слышали, что так называемый граф де Висаль оказался неизвестно кем? Это мне сказала мадам де Меневаль. Она подозревает, что скорее всего он учил музыке детей настоящего графа.

Глаза Сильвестра засветились.

— А ведь я только на прошлой неделе имел удовольствие разговаривать с графом. Теперь уже, скорее, с неграфом. — Он прыс нул со смеху.

Софи подошла к матери.

— Мама, все гости собрались. Я думаю, мы можем ужинать. Элоиза начала подниматься, но у Сильвестра был в запасе еще один вопрос:

— И где же сейчас пребывает этот нсграф? Нашел место учителя музыки?

— Мадам де Меневаль сказала, что он бежал из Англии, — ответила Элоиза. — Вероятнее всего, уехал в Америку. Я поняла, что в этой стране живут в основном только мошенники и воры.

— Боже мой, — вмешалась в их разговор Софи, — о чем это вы таком говорите?

Сильвестр повернул к ней голову:

— У вашей матушки есть приятельница, мадам де Меневаль, известная тем, что легко разоблачает любого фальшивого французского аристократа. Вы слышали о ней?

Софи отрицательно покачала головой:

— К сожалению, нет.

— Ради Бога, Софи, — возмутилась Элоиза. — Я рассказывала тебе об этой уважаемой мадам только на прошлой неделе. Ты, должно быть, не слушала. Она была фрейлиной при дворе Людовика Шестнадцатого и лично знала большинство французских аристократов. Чуть ли не всех до одного. Теперь она живет в Лондоне и возложила на себя неприятную обязанность разоблачать самозванцев, которые заполонили салоны, выдавая себя за знатных персон. Ей уже удалось изобличить очень многих.

Софи слегка побледнела. Надо будет проследить, чтобы Мадлен ни в коем случае не встретилась с этой мадам де Меневаль. Но, направляясь к ждавшему у двери супругу, Элоиза, слава Богу, за выражением лица дочери не наблюдала.

После долгих размышлений Софи решила посадить Мадлен между Квиллом и лордом Реджинальдом Питершемом. Квилл невероятно тактичен, а Реджинальд — добродушный дамский угодник, практически безвредный.

Брэддон на званый ужин приглашен не был. Софи решила, что он может забыться и ненароком интимно улыбнуться Мадлен. И тогда все рухнет. Хотя следовало признать, что Брэддон все воспринимал с чрезвычайной серьезностью и настоял, чтобы Мадлен сопровождала леди, происходящая из высших кругов английской аристократии. На эту роль как нельзя лучше подошла миссис Тревельян, весьма уважаемая вдова епископа, младшего сына герцога.

Теперь она жила в стесненных обстоятельствах и радостно согласилась сопровождать близкую приятельницу леди Софи Фоукс, молодую француженку, потерявшую мать. Благодаря присутствию миссис Тревельян Мадлен приобрела необходимую респектабельность. Брэддон оказался прав, порекомендовав выбрать знатную англичанку, а не какую-нибудь пожилую французскую аристократку, которых было полно в Лондоне.

Рассадив гостей и сев наконец сама, Софи обнаружила, что страшно волнуется. Настолько, что не может даже прикоснуться к омару. Она бросила взгляд на Патрика. Он сидел в дальнем конце стола и разговаривал с леди Скиффинг.

Софи постаралась пригласить как можно больше известных сплетников и сплетниц и сейчас вдруг стала опасаться, что ее намерение может показаться кому-то нарочитым. Необходимо было сразу же пресечь все сомнения в подлинности происхождения Мадлен. А тот факт, что эти люди встретили ее в доме дочери прославленной ревнительницы нравов, маркизы Бранденбург, как нельзя лучше способствовал достижению этой цели.

И кажется, все шло по плану. Леди Скиффинг любезно улыбалась Патрику. Леди Престлфилд, драматически понизив голос, разглагольствовала по поводу последней бесчестной эскапады принца Уэльского, который, по слухам, задолжал больше семидесяти тысяч фунтов. И вообще относительно Мадлен никто, кажется, не обеспокоился.

Сама виновница торжества превосходно играла роль девушки, происходящей из высших кругов французского общества. И никакого волнения, тем более испуга. Единственное, чем она была озабочена, так это чтобы ничего не забыть из правил, которые ей внушила Софи. В данный момент, например, она считала про себя. Девять минут, десять… Так, пришло время вежливо улыбнуться лорду Питершему и повернуть голову налево к Эрскину Дьюлэнду.

А мистер Дьюлэнд в этот момент закончил разговор с леди Холланд, сидевшей от него справа.

«Чудеса, да и только, — подумала Мадлен, не в силах сдержать улыбки. — Со стороны мы, наверное, похожи на танцевальную группу. Каждый тщательно выучил свою партию и поворачивает голову в нужный момент».