Полночные наслаждения

— Но возвратиться во Францию у вас нет возможности, — заметила Софи. — Ив монастыре тоже вечно вы оставаться не можете.

Мальчик все еще колебался, так что пришлось вмешаться Патрику.

— Я уверен, ваш отец желал бы этого, — произнес он твердо.

— Я совершенно не помню отца.

Черт возьми, этот парень упрям как осел!

— В таком случае вам просто придется поверить мне на слово, — объявил Патрик. — Ваш отец, несомненно, пожелал бы, чтобы вы жили в доме аристократа, а не в уэльском монастыре и уж определенно не на конюшне.

— Итак, договорились? — Софи обворожительно улыбнулась. — Генри, не могли бы вы найти Симону и Флоре и сообщить, что мы готовы возвратиться на «Ларк»?

Как только Генри скрылся из виду, к ним приблизился Джон Хенкфорд. Он слышал весь разговор.

— Признаюсь, когда прибыл ваш слуга и сообщил, что вы остановитесь здесь на ночлег, я сожалел. Потому что полагал, что у всех лондонских черные сердца. Но теперь я счастлив заявить и заявляю: это не так. Не у всех лондонских черные сердца.

Софи собралась что-то ответить, но Джон ее прервал:

— И еще, мэм, я… я поражен, как хорошо вы говорите на нашем языке. И тронут, по-настоящему тронут. Так и скажу друзьям в пабе сегодня вечером. Лондонцы, которые говорят поваллийски! Одного этого достаточно — по крайней мере для меня, — чтобы поверить, что англичане не такие уж плохие.

Софи с тревогой посмотрела на Патрика. Такой поворот в разговоре его, очевидно, сбил с толку.

Ладно. Игра окончена, и потому можно не таиться. Она перешла на валлийский и тепло попрощалась с Джоном и его матерью. А затем с милой улыбкой повернулась к мужу:

— Будем возвращаться на «Ларк»? — Ее сердце колотилось. Он рассердился? Кажется, нет. Выглядит слегка озадаченным.

— Ты свободно говоришь по-валлийски, — сказал Патрик, как только они вышли в коридор. — Выходит, твоя мама француженка из Уэльса? Ничего себе комбинация.

— Мама тут ни при чем, — ответила Софи. — Просто одно время у нас работала прачка родом из Уэльса.

— Прачка! — удивился Патрик.

— Да, прачка, — подтвердила Софи. — Ее звали Мэри. Поскольку гувернантки в этот период у меня не было — матушка их время от времени увольняла, — то я в основном общалась со слугами. Вот так как-то незаметно получилось, что Мэри обучила меня говорить по-валлийски.

— А почему увольняли гувернанток? Ты не могла с ними поладить?

Софи коротко рассмеялась:

— Нет. Нет, я была очень послушным ребенком. Их увольняли из-за отца.

— Понимаю. — Патрик протянул Софи ее муфту.

Генри, который роль личного адъютанта воспринял со всей серьезностью, уже сопровождал Симону и Флоре вниз по извилистой лестнице к причалу. Солнце уже стояло высоко над головой. В небе парили два ястреба, делая круги над покосившимися трубами монастыря.

— Посмотри, ястребы, — воскликнула Софи, пытаясь сменить тему. — Моя няня обычно говорила, что ястребы смахивают с неба паутину.

— Значит, у тебя была еще няня, — задумчиво проговорил Патрик. — И ты все равно общалась с прачкой.

— Няня вышла замуж за брата Мэри, — объяснила Софи. — Именно поэтому она и появилась в нашем доме. Отец признавал только служанок-француженок.

Патрик усмехнулся. Забавное детство было у жены.

— Значит, все служанки у вас были француженки, включая гувернанток, которых твой отец, как я понимаю, обхаживал.

— Обхаживал — не то слово, — сказала Софи. — Обычно он брал их наскоком. — Она помолчала. — Это сильно огорчало маму.

— И она их увольняла?

— Да, — призналась Софи. — Но бывали и исключения. Не со всеми у папы получалось гладко. Например, мадемуазель Деррида. У нее была необыкновенно пышная грудь. Она пробыла у нас довольно долго.

— И что же?

— Папа делал вокруг нее заходы, но все напрасно. Тогда он временно прекратил попытки, видимо, нашел кого-то на стороне. Вообще-то мадемуазель Деррида была единственной молодой женщиной в нашем доме. Остальные служанки были пожилыми и крайне непривлекательными. Это уже maman постаралась.

— И чем же все кончилось? — спросил заинтригованный Патрик.

— Кончилось очень печально. Папа попытался прижать мадемуазель в голубой гостиной, и она ударила его по голове графином с бренди. — Заметив, что Патрик поморщился, Софи поспешила добавить: — Она не виновата. Графин ей просто подвернулся под руку. И вот впервые гувернантку уволила не мама, а папа. Больше недели он ходил с подбитым глазом и перевязанной головой, а мама, мне кажется, была в это время по-настоящему счастлива. Я тоже, но по другой причине. Не было никаких уроков. После того как мадемуазель Деррида ушла, меня и отправили в «Челтем ледис скул». Я думаю, мама отчаялась найти подходящую гувернантку.

Патрик мрачно улыбнулся. Теперь становится понятнее ход ее рассуждений. Она думает, что стоит ей отвернуться, как он тут же помчится на Пиккадилли покупать любовницам белье. Неудивительно. Жизнь с таким папашей ее многому научила.

Сегодня шлюпка домчала их до корабля гораздо быстрее, чем вчера. Симона, кажется, чувствовала себя прекрасно и поднялась на борт по веревочной лестнице без приключений.