Полночный вальс

— Я остаюсь, потому что вынужден делать это, — сказал он, и в его синих глазах вспыхнула ярость. — Поскольку я запятнал ваше доброе имя, чего уже не исправить, я буду чувствовать себя виноватым всякий раз, когда какой-нибудь ловелас с бесчестными намерениями начнет приступать к прекрасной молодой вдове Жюльена Деклуе.

Амалия почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

— Ах, вот оно в чем дело! — воскликнула она с гневом.

— Да, именно в этом!

— К вашему сведению, я способна сама постоять за себя.

— В самом деле? — спросил Роберт.

— Если вы думаете, что я, позволив вам… прикоснуться ко мне, не могу отказать другому, то вы сильно ошибаетесь. — Теперь ее лицо пылало от обиды и негодования.

— Ни о чем подобном я и не думал, — возразил Роберт. — Просто я считал, что без мужского сопровождения вы будете беззащитны перед наглыми домогательствами праздно шатающихся джентльменов — особенно если у них появится повод, и они вообразят, что им отвечают взаимностью.

— Я весьма признательна вам, мсье, за лекцию о вероломстве особей мужского пола, но я хотела бы напомнить вам, что я не одна, со мной Айза и Тиге.

— И оба понесут наказание за то, что ударили белого человека.

— Потребовался бы весьма отважный чиновник, чтобы обвинить слуг в том, что они защищают свою хозяйку.

— Потребовались бы свидетельские показания, и гипотетический джентльмен, о котором идет речь, убедил бы всех присутствующих, что считал вас кем у годно, только не леди.

Амалию бесило, что он с такой легкостью разбил все ее доводы.

— Вопрос этот действительно гипотетический, как вы изволили выразиться. Никогда еще я не чувствовала себя в такой безопасности, как на острове Дернир.

— Чувствовать и быть в безопасности — вещи разные.

Эту странную пикировку прервал Тиге, который на правах дворецкого прислуживал за столом, а сейчас убирал со стола посуду и делал вид, что ничего не слышит, хотя говорили они на повышенных тонах.

— Сегодня такой приятный вечер. Возможно, мамзель пожелает, чтобы кофе подали на галерею?

Уход хозяев из столовой позволил бы Тиге быстрее убрать со стола, чтобы подольше погулять с Лали по берегу. Амалия знала об этих прогулках и всячески поощряла, и порой не звала служанку помочь раздеться перед сном. Вот и сейчас, разгадав маленькую хитрость Тиге, она с улыбкой сказала.

— Это было бы прекрасно.

Выйдя на воздух, Роберт прошел в самый конец галереи и стоял там, держась одной рукой за перила, а другой за шею, пока Тиге ставил поднос с кофе на плетеный столик. Он смотрел в направлении отеля, который сиял освещенными окнами, потом перевел взгляд на залив.

— «Стар» на этот раз сильно опаздывает, — бросил он через плечо.

«Неужели опять суббота?» — подумала Амалия. Это казалось невероятным. Она подошла к Роберту, и ее шелковые юбки прошелестели, сливаясь с шумом моря.

«Стар» был уже на входе в бухту Виллидж, колеса его бешено вращались, а из труб валил черный дым. Люди на верхней палубе прилипли к перилам, всматриваясь в темные очертания острова, огоньки домов, разбросанных по всему побережью.

— Что же могло его так задержать? — спросила Амалия, всматриваясь в силуэт приближающегося парохода. Казалось, она слышит шум его паровых машин.

— Возможно, какая-нибудь поломка в пути, — пожал плечами Роберт. — А может, поезд из Нового Орлеана опоздал.

«Все возможно, но, по крайней мере, пароход пришел. Такое не всегда бывает. Различные происшествия с колесными пароходами — дело обычное», — подумала Амалия, а вслух сказала:

— Кофе стынет.

Они молча потягивали горячий ароматный напиток. В окнах соседних вилл погасли огни, и только отель, несмотря на поздний час, по-прежнему светился. Амалия заметила, как

Тиге и Лали вывернули с тыльной стороны виллы и направились к берегу моря. Соленый морской ветерок приятно щекотал кожу, а волны успокаивающе шептали что-то о покое и вечности. Амалия почувствовала вдруг, как тело наполняется томительной негой. Ей очень хотелось знать, не испытывает ли человек, сидевший напротив, что-либо похожее?

В отеле продолжала играть музыка. Слышался ритм задорной польки. Начались танцы. Там, в огромной зале отеля, собрались люди, чтобы веселиться. Говорили, что немец-скрипач, который обычно играл на танцах, не имел себе равных в исполнении вальсов Штрауса. За это он стал местной знаменитостью и самым популярным гостем самого мистера Магга.

Наступила пауза, а потом вдруг запела скрипка. Она тревожила, ласкала, баюкала, заставляла слезы наворачиваться на глаза, а губы растягиваться в улыбке. Слушая эти волшебные завораживающие звуки, Амалия ощущала, как к горлу подступает комок. Невольно она вспомнила свой последний танец с Жюльеном на балу у Морнеев, его властную грацию и безупречное чувство музыки. «Бедный Жюльен, — подумала Амалия с грустью, — тебя бросили в реку, словно ненужную вещь. Был ли ты жив в ту минуту и умер, захлебнувшись водой? А может, тебя сбросили уже мертвым, когда на твоем бледном окровавленном лице уже лежала печать смерти?»