Полное и окончательное безобразие. Мемуары. Эссе

Оппозиции, качественно иной, чем нынешний режим, в России нет: политические юроды типа Анпилова, Жириновского, Зюганова и Стерлигова опираются на остатки разогнанного СССР и ничего, кроме нового витка маразма, не создадут. Еще ходят по улицам старые злобные мальчики в сапогах, всякие эдички со вздутыми жилами на задроченных лбах и плачут о всем безвременно погибшем советском. Где-то за океаном пишется энциклопедия советской цивилизации, на Брайтон-бич советские евреи поют «Землянку» и «Катюшу», а наша постперестроечная и постсоветская интеллигенция — люди, привыкшие оглядываться на Старую площадь, — с подобострастной улыбкой благополучного женатого многодетного гомосексуалиста творят новую заказную псевдокультуру, как когда-то в сталинские времена творили их отцы о свинарках и пастухах. Новая псевдокультура состоит из полупорнографии, рекламы, затычек «тампакс», всяческого угождения «новым русским», официального чисто обрядового православия, прирученного модернизма, наемной армии в американских кителях и восхваления тяжелых теток с пальцами торговок Романовых-Золотницких-Гоген-цоллернов, которых хотят посадить на русский престол. При такой реставрации президент Ельцин или кто-то подобный будет вечным регентом — хранителем престола. А полный мальчик — царь Георгий — будет учиться в Вест-Пойнте и получит чин полковника американской морской пехоты. Для этих целей уже восстановили Красное крыльцо Грановитой палаты, где совершится коронация нового царя. Идет также дележ земли, заводов, недвижимости; прошла бредовая ваучеризация. Все это я и называю постбольшевистской мезозойей. В этой мезозойе незамешанные честные люди грустно улыбаются от сознания собственного бессилья, видя, как ихтиозавры и саблезубые тигры, грызясь между собою, рвут на части несчастную и так за 74 года террора вконец обобранную страну.

Август-сентябрь 1994г.

ЖАЖДА БОЛЬШИХ НАСИЛИЙ

Жажда больших насилий всегда иррациональна. Эпохи наступления и реализации таких насилий предугадывают художники, поэты и юродивые. В России это обычно все в одном лице. Герой России — Иван Яковлевич Карейша, крупнейший юродивый и прозорливец 19 века, оказавший влияние на всю русскую культуру. Он называл себя «студентом хладных вод», опивался и опаивал свою паству чаем и предсказывал русский Апокалипсис. Он похоронен недалеко от бывшего села Преображенское на Черкизовском погосте, где в его памятник впилось огромное старое дерево. У меня в Москве только две дорогие могилы — это слегка осевшая чугунная плита Чаадаева и могила Ивана Яковлевича. Оба они величайшие юродивые и оба предчувствовали и предсказывали величайшие насилия в России. Больших насилий, как между Волгой и Доном, новейшая история Европы не знает. Здесь одичалые русские люди перебили шестьдесят миллионов своих братьев и сестер, перебили часто в прямом смысле этого слова. А теперь все сваливают на евреев: «Это они нас научили, а мы только убивали и мучали». Очень удобная точка зрения.

Посмотрим на Францию предреволюционной эпохи. На всех этих помпадурш, дюбаррей, людовиков, Вольтеров, дидеротов и прочих господ, поклонявшихся женскому задку. Поэма о розово-голубоватом выгнутом женском задке — это и Ватто, и Фрагонар, и Грез, и Буше. Франция с тех пор и стала страной женского задка, по большей части приподнятого. А воспевание женского задка всегда связано с насилием. Откровенно эротический гимн всегда призывает к насилию. Де Сад при всей его мерзостности — это бард и предтеча революции.

Россия — добровольная обезьяна и подражательница Запада — в общем с 18 века такая же культурная провинция Франции, как Гаити или юг Америки, тоже пошла по похотливому пути воспевания задков и сексуальных насилий. Только вначале это у нас получалось несколько кустарно, но с середины 18 века разврат, царивший в барских усадьбах, не уступал французскому. Петербург всегда был фривольным развратным городом, где полуголодное население служило барской и чиновной похоти. Поэтому все эти постельно-пружинные стоны о Петровом творении от Пушкина до Ахматовой и ее эпигонов производят странное впечатление. «Страна рабов, страна господ» имела очень мерзостную по нравам столицу. Вся наша гоголевско-достоевская великая литература в основном об украденных прислугой деньгах и о похоти господ над горничными и лакеями — кто, где, кого и когда зажал и засунул.

Европейская Россия родилась на трупе Древней Руси. Так еще делали и татары — возьмут пленников, свяжут покрепче, положат на них доски и насыщаются, давя их. Так же сделали и большевики со старой Россией, так же сделали и «демократы» с СССР. Это старинный татарский способ — жрать на раздавливаемых трупах побежденных. Другого способа реформ в послепетровской России не было и нет. Наши быдлянские массы по-другому и не умеют. Им только это понятно. А все другое глубоко чуждо. И вся суть их «революционной борьбы» состоит только в одном — захватить власть имущих, связать их, положить на них доски и давить своим живым весом, пока из прежних господ не потечет сукровица.