Полное оZOOMление

Гришин папа затянулся открыто, дерзко, на глазах у изумленной публики. Смелый мужчина. Чужая бабушка так и застыла с рюкзаком наперевес. Гриша смотрел то на бабушку, то на отца.

– Ну что? Забирайте, вы же хотели! – прикрикнул на бабулю Гришин папа. – А ты иди! Тебе же со мной не нравится гулять! – заявил он сыну.

– Да я… не буквально же… не в прямом смысле… – промямлила бабуля.

– Мне нлавится с тобой. Очень, – тихо сказал Гриша.

– Тогда больше не грозитесь тем, что выполнить не можете! – рявкнул Гришин папа бабуле. – А ты забирай рюкзак, садись на велосипед и поехали домой.

Бабуля прытко помогла мальчику надеть рюкзачок на спину, Гриша проворно закрутил педалями. Папа шел по дорожке и курил.

Я точно знаю, чем закончилась эта история. Гришина мама сначала упала в обморок, потому что от ребенка нестерпимо пахло перегаром. Выйдя из обморока, объяснила Гришиному папе, что спрей – для велосипеда, мячика и игрушек. Гель – для рук. Влажные салфетки для лица и протереть одежду, чтобы не осталось пятен. Не отстираешь потом. Водка – на всякий случай, если вдруг остальные антисептики закончатся. В конце влажной обработки Гришины руки обычными салфетками протереть. Он так привык. Нет, рот и глаза ни в коем случае не антибактериальными салфетками! Для глаз – обычные, бумажные или в рюкзаке специальная упаковка для деликатного снятия макияжа. Рот просто обычными вытереть! Элементарно же! Как можно было не догадаться?

– А это для чего? – Гришин папа наверняка обнаружил в рюкзаке две банки с кремом.

– Ты что, совсем уже? Читать не умеешь? Этот крем под подгузник, а этот мой – для рук!

– А под подгузник кому? – наверняка уточнил папа, с ужасом оглядываясь, поскольку не замечал наличия грудных младенцев в собственной квартире. Но всякое бывает в жизни. Вчера еще не было, а сегодня уже пожалуйста. От обилия информации, связанной с антисептиками для разных мест, напора жены, которая в очередной раз дала ему понять, что он идиот, Гришин папа растерял боевой настрой и снова превратился в подкаблучника и тряпку, каковым его и считала любимая теща. Но теща в хорошем смысле считала. Мол, повезло с зятем – во всем слушается, слова поперек не скажет.

– Это Гришин крем. После обработки антисептиком надо ему ручки намазать. А крем под подгузник – самый лучший, потому что жирный. Естественный барьер создает. Ты что, не знал? Не намазал его? Кошмар! Гришечка, пойдем, ручки помоем, и я тебя намажу кремиком!

Откуда я все это знаю? Потому что мой муж – мама Гриши, а я – папа Гриши. Не в смысле семейного уклада, а в смысле косметических средств. Я всегда путала крем под подгузник с собственным антицеллюлитным кремом. А детскую присыпку могла на лицо себе намазать, то есть насыпать, от морщин.

– Как же хорошо! Просто замечательно! – воскликнула я. – Дети орут, родители на грани срыва, птички, белочки. Какой у нас прекрасный парк! Пойдемте на детскую площадку!

– Они вообще-то еще официально закрыты, – напомнил муж.

– Ну и что, пойдемте! Сто лет не была на детской площадке!

– Мам, может, на спортивную площадку пойдем? – предложила Сима. – Если что, они тоже закрыты еще. Но там можно в бадминтон поиграть и в настольный теннис.

– А люди там есть? – уточнила я. – Мне люди нужны.

– Полно, – заверил меня муж.

На спортплощадке яблоку негде было упасть. Муж с дочерью заняли очередь «на стол», чтобы поиграть в настольный теннис. Меня они поставили в другую очередь – на волейбольную площадку.

– И долго стоять? – уточнила я.

– Не волнуйся, тут тайминг. Пятнадцать минут игры на семью. На знакомых занимать нельзя, – объяснил муж.

– Печать в паспорте, что я твоя жена, надо показывать? А то в отели теперь без официальной регистрации не селят, – рассмеялась я.

На волейбольной площадке собралась команда – мама, папа, две бабушки и один дедушка. Кому из бабушек этот пожилой мужчина приходился законным дедушкой, я так и не разобралась. Игра не ладилась, поскольку все отвлекались на трехлетнюю Настю. Девочка вела себя как щенок, выпущенный из заточения.

– Мячик! – кричала Настя и бежала отбирать у мамы мяч. Едва получив желаемое в руки, бросала и стремглав неслась не пойми куда.

– Шарик! Хочу шарик! Ша-а-а-ари-и-ик! – Настя выпрашивала шарик у проходящей мимо старшей девочки. Девочка отдавала шарик, но Настя, подержав добычу в руках пару секунд, неслась дальше.

– Печенька, хочу печеньку. – Она чуть ли не вытаскивала изо рта малыша печенье.

– Скакалка! Хочу скакалку! – кидалась она дальше.

Все присутствующие дети спокойно отдавали Насте то, что она просила, поскольку через секунду получали имущество назад.

– Это она у нас засиделась, – пыталась объясниться со всеми милая и вежливая Настина мама. – Давно на улице не была, вот и бегает от счастья. В детский сад просится, но он закрыт. Она без коллектива никак.

– Везет вам, общительная девочка, – заметила молодая мама. – Моя на самоизоляции совсем стала антисоциальной. Социопат, а не ребенок. – Она показала на девчушку, которой еще двух лет не исполнилось. Малышка сидела на пледе, разложенном на травке, и смотрела куда-то вдаль.