Полное собрание рассказов

— Нет. Это был бы очень глупый вопрос. Я уверена, что в молодости все мужчины — потенциально великие любовники. Просто нужен шанс.

— Задавайте свой нескромный вопрос, — напомнил Энди.

— Сколько вы зарабатываете?

Он ответил не сразу.

— Слишком нескромный, да? — спросила она.

— Да нет, думаю, не умру, если отвечу. — Он произвел в голове кое-какие расчеты и выдал ей честный отчет о своем финансовом положении.

— Ну, весьма неплохо, — сказала Хильди.

— Больше школьного учителя, меньше школьного уборщика, — пошутил он.

— Вы живете в квартире или где?

— В большом старом доме, унаследованном от родителей.

— Если так подумать, вы неплохо устроились, — сказала она. — А вы любите детей? Девочек?

— Вам не кажется, что пора возвращаться к жениху?

— Мои вопросы становятся все более и более нескромными. Ничего не могу поделать, моя жизнь тоже была нескромной. Дикие, очень нескромные вещи происходят со мной всю жизнь.

— Я думаю, нам лучше сменить тему.

Она не обратила внимания на его слова.

— Вот, например, когда я молюсь, чтобы в моей жизни появились определенные люди, они появляются. Когда я была совсем молодой, то молилась, чтобы в меня влюбился великий музыкант — так и случилось. И я тоже его любила, хотя он, наверно, был худшим из всех мужей, каких только можно представить. Вот как я умею любить.

— Аллилуйя, — пробормотал он.

— Потом, когда умер мой муж и мне нечего было есть, меня достали круглосуточные скандалы, я молилась о солидном, внимательном и богатом бизнесмене.

— Так и случилось, — сказал Энди.

— А теперь, когда я вышла сюда, убежала от людей, которые живут только трубами… знаете, о чем я молилась?

— Не-а.

— Чтобы мне принесли выпить. Только и всего. Клянусь честью, больше ни о чем.

— И я принес вам два стакана.

— Но это не все, — сказала она.

— Да?

— Мне кажется, я могу в вас влюбиться, сильно-сильно.

— Боюсь, это не так-то легко.

— Только не для меня. Мне кажется, вы можете стать очень хорошим музыкантом, если вас кто-то вдохновит. А я могу подарить вам огромную и прекрасную любовь, в которой вы так нуждаетесь. Это я вам обещаю.

— Вы делаете мне предложение? — спросил он.

— Да. И если вы мне откажете, я… я не знаю, что сделаю. Заползу в кусты и умру. Я не могу вернуться к этим трубникам, а больше мне некуда деваться.

— И я должен сказать «да»?

— Если хотите сказать «да», скажите.

— Ладно. — Он помолчал, а потом сказал: — Да.

— Мы оба не пожалеем о том, что сейчас случилось, — сказала она.

— А как насчет Эрвина Бордерса?

— Мы окажем ему услугу.

— Серьезно?

— О да. Там на террасе ко мне подошла женщина и прямо сказала, что, женившись на особе вроде меня, он, скорее всего, погубит свою карьеру. Я думаю, она права.

— Из-за нее вы и прятались здесь, в темноте?

— Да. Мне совсем не хотелось портить кому-то карьеру.

— Вы очень заботливы.

— А с вами, — она взяла его под руку, — все по-другому. Я не представляю, как я могла бы навредить вашей жизни. Только наоборот. Вот увидите. Вы увидите.

Глуз

© Перевод. Ю. Гольдберг, 2021

Словечко «синопоба», сокращение от «ситуация нормальная — полный бардак», появилось во время Второй мировой войны и продолжает использоваться довольно широко. Родственное ему «глуз», возникшее примерно в то же время, теперь почти забыто. Оно означает «глубочайшая задница» и достойно лучшей судьбы. Особенно полезно оно для описания неурядиц, возникших не по злому умыслу, а в результате административных сбоев в какой-либо большой и сложной организации.

Так, например, Мелч Рохлер угодил в глуз, работая в «Дженерал фордж энд фаундри компани». Он знал это слово — услышал однажды, и сразу понял, что оно облегает его, точно эластичные нейлоновые плавки. Мелч сидел в глузе в Илиумском отделении компании, которое состояло из пятисот двадцати семи пронумерованных строений. К глузу он пришел классическим путем, то есть стал жертвой временных мер, которые превратились в постоянные.

Мелч Рохлер работал в отделе по связям с общественностью, все сотрудники которого размещались в Строении 22. Но когда Мелч устраивался на службу, в Строении 22 уже не осталось свободных мест, и Мелчу временно выделили стол в кабинете рядом с машинным помещением лифта под самой крышей Строения 181.

Строение 181 не имело никакого отношения к связям с общественностью. За исключением предоставленного самому себе Мелча, здание целиком и полностью принадлежало подразделению, занимавшемуся исследованием полупроводников. У Мелча был общий кабинет — и машинистка — с кристаллографом, доктором Ломаром Хорти. Мелч просидел там восемь лет, чужой для окружающих и призрак для тех, среди кого должен был находиться. Начальство не держало на него зла. О нем просто не вспоминали.

Мелч не увольнялся по простой и вполне уважительной причине — у него на руках была тяжелобольная мать. Но за покорность глузу приходилось платить высокую цену. Мелча одолела апатия, он стал желчным и чрезвычайно замкнутым.