Полное собрание рассказов

— У лорда Стедмана через десять дней юбилей, — сообщила Сильвия. Она прозвала Стедманов «лорд и леди Стедман», потому что те были так богаты — и потому что Лазарро были так бедны. — Леди Стедман вышла из трейлера и произнесла по этому поводу большую речь.

— Речь? — переспросил Лазарро. — Не знал, что у леди Стедман есть голос.

— Сегодня прорезался, — сказал Сильвия. — Она просто взбесилась оттого, что газета назвала ее мужа обманщиком.

Лазарро нежно взял ее за руку.

— Ты защитишь меня, крошка, если кто-то скажет такое обо мне?

— Я убью любого, кто скажет о тебе такое.

— У тебя сигаретки нет? — спросил Лазарро.

— Кончились, — ответила Сильвия.

Сигареты кончились еще в обед.

— Я подумал, вдруг ты припрятала пачку, — сказал Лазарро.

Сильвия уже была на ногах.

— Пойду стрельну у соседей.

Лазарро схватил ее за руку.

— Нет, нет и нет, — проговорил он. — Пожалуйста, ничего больше не стреляй у соседей.

— Но если ты хочешь курить… — начала Сильвия.

— Неважно. Забудь! — возбужденно сказал Лазарро. — Я бросаю. Первые несколько дней самые тяжелые. Зато сэкономим кучу денег — и здоровья.

Сильвия сжала его руку, отпустила, подошла к фанерной стене и принялась колотить в нее кулачками.

— Это нечестно, — горько проговорила она. — Ненавижу их!

— Ненавидишь кого? — Лазарро сел.

— Лорда и леди Стедман, — произнесла она сквозь сжатые зубы. — Выставляют повсюду напоказ свои деньги. И этот лорд Стедман со своей толстенной двадцатипятицентовой сигарой в зубах — продает свои дурацкие картинки, только свист стоит… а ты пытаешься принести в наш мир что-то новое и прекрасное и не можешь позволить себе даже сигарету!

В дверь настойчиво постучали. Снаружи слышался людской гомон, словно зеваки Стедмана переместились на эту сторону улицы. А потом послышался голос и самого Стедмана, терпеливо увещевающий:

— Послушай же, малышка…

Сильвия подошла к двери и распахнула ее.

Снаружи стояли леди Стедман, гордо задрав голову, лорд Стедман, понурившийся от неловкости, и горстка зевак, весьма заинтересованная происходящим.

— Сию же секунду уберите эту мерзость из вашей витрины! — заявила Корнелия Стедман Сильвии Лазарро.

— Убрать что из моей витрины? — поинтересовалась Сильвия.

— Уберите газетную вырезку из вашей витрины, — сказала Корнелия.

— А что не так с вырезкой? — осведомилась Сильвия.

— Вы знаете, что не так с вырезкой, — нахмурилась Корнелия.

Лазарро слышал, как голоса двух женщин повышаются. Поначалу они звучали достаточно безобидно — почти по-деловому, но каждая фраза заканчивалась на чуть более высокой ноте. Лазарро подошел к двери мастерской как раз вовремя, за секунду до того, как между двумя женщинами сверкнула молния — между двумя славными женщинами, которые зашли слишком далеко. Тучи, которые сгустились над Корнелией и Сильвией, не были тяжелыми и влажными. Они сверкали ядовитой зеленью.

— Вы имеете в виду, — решительно проговорила Сильвия, — ту часть статьи, где говорится, что ваш муж обманщик, или ту, где моего называют великим художником?

И грянул гром.

Женщины не касались друг друга. Они стояли лицом к лицу, и каждая хлестала соперницу страшной правдой. Но независимо от того, какие слова они выкрикивали, ни одна не чувствовала удара, поскольку обеих захватил безумный угар битвы. Кто по-настоящему страдал, так это их мужья.

Каждая насмешка Корнелии больно жалила Лазарро. Он взглянул на Стедмана и увидел, что тот моргает и хватает ртом воздух каждый раз, как очередную колкость отпускает Сильвия.

Когда перепалка постепенно начала утихать, слова женщин стали более конкретными и взвешенными.

— Вы в самом деле думаете, что мой муж не способен намалевать дурацкую старомодную картинку с индейцем в березовом каноэ или хижиной в лесу? — поинтересовалась Сильвия Лазарро. — Да он не глядя такое нарисует! Он не делает этого, потому что слишком честен, чтобы копировать старые календари.

— А вы считаете, мой муж не сможет намазать пятен и придумать им загадочное название? — парировала Корнелия Стедман. — Не сможет размазать краску так, чтобы ваши дружки, чванливые критики, пришли и сказали: «Вот что я называю истинной душой»? Вы серьезно так думаете?

— Еще бы я не думала! — фыркнула Сильвия.

— Хотите маленькое состязание? — осведомилась Корнелия.

— Что пожелаете. — Сильвия пожала плечами.

— Чудненько, — сказала Корнелия. — Сегодня ночью ваш муж напишет картину, на которой хоть что-то будет похоже на само себя, а мой муж напишет то, что вы называете душой. — Она вскинула седую голову. — А утром посмотрим, чья возьмет.

— По рукам. — В голосе Сильвии зазвучали победные нотки. — По рукам.

— Просто размажь краску, — сказала Корнелия Стедман, заглядывая через плечо мужа.

Она чувствовала себя великолепно, словно сбросила пару десятков лет. Ее муж уныло сидел перед чистым холстом. Корнелия выбрала тюбик краски и выдавила из него на холст карминового червяка.

— Чудесно, — проговорила она, — отсюда можно и начать.