Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете

Я не могу понять, не могу представить себе, чтобы Россия могла обронить свои державные права и ждать, чтобы их подобрал противник, для того чтобы потом уже наброситься на него и отнять от него эти права силою. Ведь философия этого предложения такова — решайте вопрос свободно, совершенно самостоятельно, а если вы его решите не по-нашему, тогда берегитесь. Точно так же совершенно неприемлема и вторая теория, теория о том, что общегосударственные интересы покрываются законодательством параллельным и законодательством административным. Придти к такому заключению возможно только, если всецело войти в понимание финляндцев — основывать, строить свои суждения исключительно на узком юридическом толковании; но юридические положения в финляндском вопросе чрезвычайно шатки, и основываться на них, не принимая в расчет элементов политических, экономических и исторических, крайне рискованно, так как это всегда фатально кончается такими комбинациями, которые приводят к разрешению русских имперских дел одними только финляндцами.

О невозможности оградить русские имперские интересы законодательством параллельным я уже сказал. Прибавлю только, что оно могло более или менее успешно действовать только в те времена, когда, с одной стороны, не собирались Сеймы, а с другой стороны, у нас не существовали еще представительные законодательные учреждения, то есть в то время, когда для той или другой страны действовала одна только законодательная власть — в виде единоличной воли Монарха. В те времена, если прямо смотреть на вещи, акты, общие для России и Финляндии, почти не обсуждались Финляндией, а просто, по большей части, обнародовались в Великом Княжестве Финляндском в финляндском порядке, прикрываясь формально природой административного законодательства, хотя акты эти в громадной части носили чисто имперский характер. Когда же начали собираться Сеймы, то параллельное законодательство почти не могло осуществляться.

Вспомните историю издания уголовного уложения. Ведь для того, чтобы осуществить его в приемлемой форме, пришлось прибегнуть к приостановке путем Высочайшего манифеста утвержденного в финляндском порядке закона и к предложению Сейму нового законопроекта в окончательной уже форме, то есть, иначе, с предупреждением, что Сейм не имеет права сделать в нем никаких изменений. Вот к каким способам, едва ли, с точки зрения финляндцев, закономерным, приходилось прибегать в отдельных случаях для того, чтобы оградить самые примитивные интересы Империи. Да и административное законодательство могло обслуживать русские интересы только в патриархальные времена, когда никто почти не отличал его от общеимперского, когда оно, попросту говоря, выходило из законных своих рамок.

Проследите ход этого законодательства и вы увидите, что с самого начала оно отменяло целые статьи общего уложения 1734 г., того уложения, которое считается коренным финляндским законом; этому есть целый ряд документальных доказательств; а затем, временами, оно принимало характер уже чисто императивного общеимперского законодательства. Со времени созыва Сейма оно сузилось до неузнаваемости. Прикрывая этим родом законодательства русские общегосударственные интересы, узко юридическая или, позвольте так выразиться, провинциальная правовая точка зрения впадает в бессознательное юридическое лицемерие. Когда в поле ее зрения попадают общеимперские интересы, то сторонники этого взгляда пугливо от них отмахиваются, инстинктивно, конечно, чувствуя, что в этот узко-правовой провинциальный наряд невозможно обрядить широкие задачи русского государственного понимания,

Поэтому следовать за тем или другим способом аргументации противников законопроекта для правительства невозможно, так же как невозможно признать вместе с оппозицией, что проходящее красной нитью через целое столетие осуществление тем или другим путем общеимперского законодательства — повторная ошибка, постоянно повторяющееся исключение и что великодушные обещания наших Монархов о сохранении местного законодательства, местного управления равносильны пренебрежению русскими интересами и подчинению их интересам финляндским.

Русское правительство должно помнить другое — оно должно помнить, что когда миновали патриархальные времена и начали собираться Сеймы, а Сеймы начали касаться вопросов, до боли затрагивающих русские имперские интересы, то немедленно и повелительно начала сознаваться потребность в общегосударственном законодательстве, которого требовали лучшие в то время умы России. Правительство должно помнить и другое — что даже в самые трудные минуты 1905 и 1906 годов, когда, казалось, все шаталось, вопрос об общегосударственном законодательстве не понимался исключительно в финляндском освещении, как он понимается некоторыми теперь.